Глава 1. Другой министр
Переводчик — Enova, корректор — Dariana Black, бета—переводчик — Анориэль

Приближалась полночь. Премьер—министр сидел один в своем кабинете и читал длинный доклад, смысл которого совершенно ускользал от него. Он ждал звонка от президента одной далекой страны, недоумевая, когда же позвонит этот жалкий человек, и отгоняя неприятные воспоминания о прошедшей неделе, небывало долгой, утомительной и трудной, так что в его голове не оставалось места для чего—либо еще. Чем больше он пытался сосредоточиться на лежащей перед ним распечатанной странице, тем яснее видел злорадное лицо одного из своих политических оппонентов. Этот личный противник появился на экранах телевизоров в тот день не только для того, чтобы перечислить все ужасные происшествия, которые случились на прошедшей неделе (как будто кому—то требовалось напоминание), но еще и чтобы объяснить, почему каждое из них было ошибкой правительства.
Пульс Премьер—министра участился при одной мысли об этих обвинениях, ведь они не были ни честными, ни справедливыми. Как, ну как его правительство должно было предотвратить обрушение этого моста? Это было возмутительно — предположить, что на мосты тратится недостаточно средств. Мосту не было и десяти лет, и лучшие эксперты недоумевали, силясь объяснить, почему мост развалился на двое, отправив дюжину машин в воды протекавшей внизу реки. И как кто—то смеет предполагать, что это из—за недостаточного количества полицейских произошли те два отвратительных и изрядно нашумевших убийства? Или что правительство должно было каким—то образом предвидеть этот ужасный ураган в западной провинции, нанесший столь огромный ущерб и людям, и их имуществу? И была ли это его ошибка, что один из его младших Министров, Герберт Чорли, решил на этой неделе вести себя настолько странно, что теперь ему придется проводить намного больше времени с семьей?
"Мрачные настроения охватили страну", — подытожил оппонент, едва скрывая широкую усмешку.
И, к сожалению, это была чистая правда. Премьер—министр и сам это чувствовал; люди, действительно, выглядели еще более несчастными, чем обычно. Даже погода стояла мрачная; этот холодный туман в середине июля... Это было неправильно, ненормально...
Он перевернул вторую страницу доклада, посмотрел, сколько еще осталось, и бросил как неблагодарное занятие. Вытянув руки над головой, он мрачно оглядел свой кабинет. Это была большая комната с прекрасным мраморным камином напротив высоких окон с подъемными рамами, плотно закрытыми из—за несвоевременного холода. С легкой дрожью Премьер—министр встал и подошел к окну, вглядываясь в редкий туман, который жался к стеклу с той стороны. Именно тогда, стоя спиной к комнате, он услышал деликатное покашливание позади.
Он замер, нос к носу со своим испуганным отражением в темном стекле. Он знал этот кашель. Он слышал его прежде. Он очень медленно повернулся лицом к пустой комнате.
— Кто здесь? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал смелее, чем он чувствовал себя на самом деле.
Мгновение он позволил себе надеяться на невозможное — что никто не отзовется. Однако ему тотчас ответил голос, резкий, решительный, звучавший так, как если бы читал готовое заявление. Он исходил, как премьер—министр понял после первого же покашливания, от похожего на лягушку человечка в длинном седом парике, изображенного на маленькой грязной масляной картине, висевшей в дальнем углу комнаты.
— Премьер—министру магглов. Нам необходимо срочно встретиться. Пожалуйста, ответьте немедленно. С уважением, Фадж.
Человечек на картине вопросительно смотрел на премьер—министра.
— Э—э—э, — сказал Премьер—министр. — Послушайте... Это не самое удачное время... Понимаете, я жду телефонного звонка... от президента…
— Это можно перенести, — тотчас же ответил портрет.
Сердце Премьер—министра упало. Этого он и боялся.
— Но я действительно очень надеялся поговорить с…
— Мы примем меры, чтобы президент забыл позвонить. Он позвонит завтра вечером, а не сегодня, — сказал человечек. — Пожалуйста, ответьте немедленно мистеру Фаджу.
— Я ... о ... хорошо, — слабо ответил премьер—министр. — Да, я приму Фаджа.
Он поспешил назад к столу, на ходу поправляя галстук. Он едва успел вернуться в кресло и придать своему лицу расслабленное и равнодушное, как он надеялся, выражение, как яркий зеленый огонь взметнулся в пустом камине под мраморной полкой. Он смотрел, стараясь не выдать ни намека на удивление или страх, как в огне появился полный человек, вращаясь волчком. Секундой позже он выбрался на весьма дорогой старинный коврик, стряхивая золу с рукавов своей длинной полосатой мантии, держа в другой руке зеленый котелок.
— А, премьер—министр, — сказал Корнелиус Фадж, делая широкий шаг вперед и протягивая руку. — Рад видеть Вас снова.
Премьер—министр не мог ответить взаимностью, поэтому не сказал ничего. Он был совершенно не рад видеть Фаджа, чьи редкие визиты, мало того, что сами по себе были крайне тревожными, как правило означали, что министру придется услышать крайне неприятные новости. К тому же, Фадж выглядел очень озабоченным. Он похудел, полысел и поседел, его лицо выглядело мятым. Премьер—министр видел подобный внешний вид у политиков и раньше, и это никогда не предвещало ничего хорошего.
— Чем я могу быть полезен? — спросил он, кратко пожимая руку Фаджа и указывая на самый жесткий стул у стола.
— Трудно решить, с чего начать, — пробормотал Фадж, отодвигая стул, садясь и кладя свой зеленый котелок на колени. — Ну и неделька, ну и неделька...
— тоже тяжелая, не так ли? — сухо спросил премьер—министр, надеясь дать понять, что он уже сыт по горло и без помощи Фаджа.
— Да, конечно, — ответил Фадж, устало протирая глаза и мрачно глядя на премьер—министра. — У меня была та же неделя, что и у вас, премьер—министр. Брокдейлский мост... Убийства Боунс и Вэнс... Не говоря уже о разгроме в западной провинции...
— Вы… э—э—э… ваши... я хочу сказать, некоторые из ваших людей были… были замешаны в тех... тех событиях, не так ли?
Фадж смерил премьер—министра довольно строгим взглядом.
— Конечно, были, — сказал он. — Несомненно, Вы поняли, что происходит?
— Я ... — запнулся премьер—министр.
Именно за эту манеру поведения он так не любил визиты Фаджа. Он был, в конце концов, премьер—министром и не желал чувствовать себя неграмотным школьником. Но, конечно же, именно так и обстояло дело с самой первой их встречи с Фаджем в самый первый его вечер на посту премьер—министра. Он помнил об этом, как будто это было вчера, и знал, что это воспоминание будет преследовать его до конца его дней.
Он стоял один в этом самом кабинете, наслаждаясь победой, ставшей плодом стольких лет мечтаний и интриг, когда услышал позади себя покашливание, точно такое же, как этим вечером, и обернувлся, чтобы обнаружить маленький уродливый портрет, который заговорил с ним, объявляя, что к нему собирается прибыть министр магии, чтобы представиться.
Естественно, он решил, что долгая и напряженная предвыборная кампания свела его с ума. Он был крайне напуган, обнаружив говорящий портрет; однако это было ничем по сравнению с тем, что он почувствовал, когда возвестивший о своем появлении волшебник выскочил из камина и пожал ему руку. Он безмолвствовал, выслушивая любезные объяснения Фаджа о том, что существуют ведьмы и волшебники, все еще тайно живущие во всем мире, и его заверения, что ему не стоит беспокоиться о них, поскольку министерство магии отвечает за все волшебное сообщество и не допускает, чтобы немагическое население прознало о нем. Это была, по словам Фаджа, сложная работа, включающая в себя все: от инструкций по ответственному использованию метел до обеспечения контроля за драконьим населением (премьер—министр помнил, как при последних словах он крепко сжал стол, чтобы удержаться). Фадж тогда еще по—отечески похлопал премьер—министра по плечу.
— Вы не волнуйтесь, — сказал он. — Вероятно, Вы никогда больше меня не увидите. Я побеспокою Вас лишь в том случае, если в нашем мире случится что—нибудь, действительно, серьезное, что—нибудь, что, возможно, затронет и магглов... немагическое население, я хотел сказать. Иначе говоря, живи и дай жить другим. И я должен заметить, Вы воспринимаете это намного лучше, чем Ваш предшественник. Он пытался выбросить меня из окна, думал, я шутка, подстроенная оппозицией.
В этот момент Премьер—министр обрел, наконец, дар речи.
— Вы… так Вы… не шутка?
Это была его последняя, отчаянная надежда.
— Нет, — сказал Фадж мягко. — Боюсь, что нет. Смотрите.
И он превратил чайную чашку Премьер—министра в песчанку.
— Но, — сказал премьер—министр, задыхаясь, глядя, как его бывшая чайная чашка сосредоточенно жует угол его следующей речи, — но почему… Почему никто не сказал мне?..
— Министр Магии показывается только действующему премьер—министру магглов, — сказал Фадж, засовывая волшебную палочку обратно в карман куртки. — Мы считаем это наилучшим способом сохранить тайну.
— Но тогда, — проблеял Премьер—министр, — почему прежний Премьер—министр не предупредил меня?..
Тут Фадж расхохотался.
— Мой дорогой премьер—министр, а Вы когда—нибудь расскажете об этом кому—либо?
Все еще посмеиваясь, Фадж бросил немного порошка в камин, ступил в изумрудный огонь и со свистом исчез. Премьер—министр остался стоять неподвижно, понимая, что никогда в жизни не посмеет упомянуть об этой встрече ни одной живой душе, ведь кто в целом мире поверит ему?
Шок прошел лишь спустя некоторое время. Сначала он пробовал убедить себя, что Фадж, на самом деле, был галлюцинацией, вызванной недостатком сна во время изнурительной предвыборной кампании. В тщетной попытке избавиться от всех напоминаний об этой неприятной встрече он отдал песчанку своей племяннице, очень обрадованной этим, и приказал личному секретарю снять портрет уродливого человечка, который объявил о прибытии Фаджа. К ужасу премьер—министра, оказалось, что портрет невозможно убрать. Когда несколько плотников, один или два строителя, а затем историк—искусствовед и казначей не смогли отодрать портрет от стены, Премьер—министр оставил все попытки и просто решил надеяться, что портрет останется неподвижным и безмолвным до конца его срока в этом кабинете. Иногда он мог поклясться, что краем глаза видел, как обитатель картины зевает, или даже чешет нос. пару раз он просто выходил из рамы, оставляя вместо себя только грязно—коричневый холст. Однако он научился пореже смотреть на картину и всегда твердо говорил себе, что его глаза обманывают его, когда ему случалось наблюдать что—нибудь подобное.
Потом, три года назад, ночью, подобной сегодняшней, премьер—министр был один в своем кабинете, когда портрет еще раз объявил о неизбежном прибытии Фаджа, который выскочил из камина мокрый до нитки в состоянии легкой паники. Прежде чем Премьер—министр успел спросить, с какой стати он залил весь его аксминстерский ковер, Фадж начал разглагольствовать о тюрьме, про которую премьер—министр никогда не слышал, о человеке по имени Сириус Блэк, о чем—то, что звучало как "Хогвартс", и о мальчике по имени Гарри Поттер, но ничто из этого не имело для премьер—министра ни малейшего смысла.
— ...Я только что прибыл из Азкабана, — Фадж, тяжело дыша, вылил немалое количество воды из своей шляпы—котелка в карман. — Центр Северного моря, знаете ли, отвратительный побег... дементоры в смятении... — он дрожал. — У них никогда еще не сбегали. Так или иначе, я должен был прибыть к Вам, премьер—министр. Блэк — известный убийца магглов и может присоединиться к Сами—знаете—кому... Но, конечно, Вы даже не знаете, кто такой Сами—знаете—кто! — он мгновение пристально и безнадежно смотрел на премьер—министра, затем сказал: — Ладно, сядьте, сядьте, я должен рассказать вам... Хотите виски?
Премьер—министр хотел, было, возмутиться, что ему предлагают сесть в его собственном кабинете, да еще и распоряжаются его собственным виски, но все же сел. Фадж вытащил волшебную палочку, наколдовал два больших стакана, полных янтарной жидкости, прямо из воздуха, сунул один из них в руку Премьер—министру и придвинул себе стул.
Фадж говорил больше часа. Иногда он отказывался говорить какое—то имя вслух и вместо этого написал его на кусочке пергамента, который затем сунул в свободную руку премьер—министра. Когда, наконец, Фадж поднялся, чтобы уйти, премьер—министр тоже встал.
— Так Вы думаете, что... — он покосился на пергамент с именем в левой руке, — Лорд Вол…
— Тот—кого—нельзя—называть! — прорычал Фадж.
— Прошу прощения... Так Вы думаете, что Тот—кого—нельзя—называть все еще жив?
— Ну, Дамблдор говорит, что да, — сказал Фадж, застегивая свою полосатую мантию под подбородком, — но мы так и не нашли его. Если Вы хотите знать мое мнение — он не опасен, пока у него не будет поддержки. Поэтому это о Блэке мы должны беспокоиться. Так Вы сделаете объявление? Прекрасно. Что ж, я надеюсь, что мы больше не увидимся, премьер—министр! Доброй ночи.
Но они увиделись снова. Меньше чем через год обеспокоенно выглядевший Фадж, казалось, из ничего возник в его кабинете и сообщил премьер—министру, что на Кубке Мира по Куиддичу (или что—то в этом роде) случилось небольшое происшествие, и несколько магглов были «вовлечены», но премьер—министр не должен волноваться, поскольку сам факт появления знака Сами—знаете—кого еще ничего не значит; Фадж был уверен, что это был местный инцидент, и бюро по связям с магглами, пока они разговаривают, занимается изменениями памяти пострадавших.
— Ах да, чуть не забыл, — добавил Фадж. — Мы переправляем трех иностранных драконов и сфинкса для Турнира Трех Волшебников. Обычное дело, но в департаменте Регулирования и Контроля за Магическими Существами мне сказали, что по закону мы должны уведомить Вас, если мы провозим очень опасных существ в страну.
— Я… что... драконы? — пролепетал премьер—министр.
— Да, три, — сказал Фадж. — И сфинкс. Ладно, доброго Вам дня.
Премьер—министр очень надеялся, что драконы и сфинксы будут худшим, но нет. Меньше чем два года спустя, Фадж вновь вывалился из огня, на сей раз с новостью о массовом побеге из Азкабана.
— Массовый побег? — хрипло повторил Премьер—министр.
— Не стоит волноваться, не стоит волноваться! — прокричал Фадж, стоя уже одной ногой в огне. — Мы найдем их в мгновение ока, но Вы должны знать!
И прежде чем Премьер—министр успел крикнуть: "Стойте, подождите минутку!", Фадж исчез в потоке зеленых искр.
Что бы ни говорили пресса и оппозиция, премьер—министр не был глупым человеком. От его внимания не ускользнуло ни то, что, вопреки заверениям Фаджа в их первую встречу, они виделись все чаще, ни то, что Фадж становился все более взволнованным с каждым посещением. Хотя он не очень любил думать о Министре Магии (или, как он всегда мысленно называл Фаджа, Другом Министре), премьер—министр не мог не опасаться, что в следующий раз Фадж прибудет с более серьезными новостями. Поэтому вид Фаджа, выходящего из огня и выглядящего еще более взъерошенным и раздраженным, и явно удивленного тем, что премьер—министр не знает, почему именно он здесь, навел его на мысль, что сейчас он узнает нечто такое, что станет просто кошмарным завершением этой мрачной недели.
— Что я должен знать о том, что происходит в... э—э—э... волшебном сообществе? — огрызнулся премьер—министр. — Я должен поддерживать порядок в целой стране, и у меня достаточно неприятностей в настоящее время и без…
— У нас одни и те же неприятности, — прервал его Фадж. — Брокдейлский мост не износился. Это не было настоящим ураганом. Те убийства не были работой магглов. И семейство Герберта Чорли было бы в большей безопасности без него. В данный момент мы принимаем меры, чтобы отправить его в Больницу Магических Заболеваний и Повреждений имени Св. Мунго. Перемещение должно быть произведено сегодня вечером.
— Что Вы ... Боюсь, я... Что? — взревел премьер—министр.
Фадж глубоко вдохнул и сказал:
— Премьер—министр, с прискорбием сообщаю Вам, что он вернулся. Тот—кого—нельзя—называть вернулся.
— Вернулся? Когда Вы говорите "вернулся", это значит, что он жив? Я имею в виду…
Премьер—министр отыскивал в памяти детали той ужасной беседы трехлетней давности, когда Фадж рассказал ему о волшебнике, которого боялись все, о волшебнике, который совершил тысячу ужасных преступлений перед своим таинственным исчезновением пятнадцатью годами ранее.
— Да, жив, — сказал Фадж. — То есть… я не знаю… Жив ли человек, если его нельзя убить? Я не очень это понимаю, а Дамблдор не хочет объяснить как следует, но, так или иначе, у него есть тело. Он ходит, говорит и убивает, так что я думаю, для целей нашего разговора, да, он жив.
Премьер—министр не знал, что сказать, но, следуя постоянной привычке казаться хорошо осведомленным в отношении любого предмета беседы, старательно вспоминал подробности предыдущих разговоров.
— Сириус Блэк с… э—э—э... Тем—кого—нельзя—называть?
— Блэк? Блэк? — растерянно сказал Фадж, быстро вращая в руке котелок. — Вы имеете в виду Сириуса Блэка? Мерлинова борода, Нет. Блэк мертв. Оказывается, что мы… ошибались на счет Блэка. Выяснилось, что он был невиновен. И он также не был в союзе с Тем—кого—нельзя—называть. Я имею в виду, — добавил он, как бы защищаясь, и завертел котелок еще быстрее, — все факты указывали... у нас было более пятидесяти свидетелей... но так или иначе, как я уже сказал, он мертв. Убит, фактически. В здании министерства магии. Собираемся проводить расследование...
К своему величайшему удивлению, премьер—министр почувствовал мимолетный укол жалости к Фаджу при этих словах. Однако это чувство практически сразу затмило другое: самодовольство от мысли о том, что пусть он и не умеет появляться из каминов, никогда еще никого не убивали ни в одном из отделов подответственного ему правительства... Пока, во всяком случае... В то время как Премьер—министр потихоньку постучал по деревянному столу, Фадж продолжал:
— Но не о Блэке теперь речь. Факт в том, что мы в состоянии войны, премьер—министр, и необходимо предпринять некоторые шаги.
— В состоянии войны? — нервно повторил Премьер—министр. — Это, должно быть, некоторое преувеличение?
— Тот—Кого—Нельзя—Называть объединился с теми своими последователями, которые сбежали из Азкабана в январе, — Фадж говорил все быстрее и вращал котелок с такой скоростью, что он казался расплывчатым зеленым пятном. — С тех пор как они действуют в открытую, они наносят вред и разрушения. Брокдейлский мост... это он сделал это, премьер—министр, он угрожал массовыми убийствами магглов, если я не уступлю им и…
— Черт возьми, так это ваша вина, что те люди были убиты?! А я должен отвечать на вопросы о проржавевшем оснащении, разъедаемых соединениях и я не знаю, о чем еще! — рассвирепел премьер—министр.
— Моя вина! — сказал Фадж, краснея. — Вы хотите сказать, что уступили бы подобному шантажу?
— Возможно, нет, — сказал премьер—министр, вставая и шагая по комнате, — но я приложил бы все усилия, чтобы поймать шантажиста прежде, чем он совершит подобное злодеяние!
— Вы в самом деле думаете, что я не приложил все усилия? — гневно воскликнул Фадж. — Каждый аврор в Министерстве пытался... и пытается найти его и его последователей, но мы говорим об одном из сильнейших магов всех времен, маге, который оставался неуловимым в течение почти трех десятилетий!
— Полагаю, Вы собираетесь сказать мне, что это он устроил ураган в западной провинции? — сказал премьер—министр, все более распаляясь с каждым шагом.
Его приводило в бешенство, что, обнаружив причину всех этих ужасных бедствий, он не мог сообщить ее общественности; это было еще хуже, чем если бы происшедшее было ошибкой правительства.
— Не было никакого урагана, — сказал Фадж печально.
— Простите! — пролаял Премьер—министр, теперь уверенно шагающий туда—сюда, — но вырванные с корнем деревья, сорванные крыши, погнутые фонарные столбы, ужасные повреждения…
— Это были Пожиратели Смерти, — сказал Фадж. — Последователи Того—Кого—Нельзя—Называть. И ... и мы подозреваем причастность великана.
Премьер—министр остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену.
— Причастность кого?
Фадж скривился.
— Он использовал великанов в прошлый раз, когда хотел достичь большего эффекта, — сказал он.— департамент Дезинформации работал круглосуточно, у нас были бригады обливиаторов, старавшихся изменить воспоминания всех магглов, видевших, что произошло на самом деле, большинство сотрудников департамента Регулирования и Контроля за Магическими Существами бегает по Сомерсету, но мы не можем найти великана... это катастрофа.
— Да что Вы говорите! — сказал Премьер—министр неистово.
— Не буду отрицать, что настроения в министерстве довольно упаднические, — сказал Фадж. — Все это, а потом еще и потеря Амелии Боунс.
— Потеря кого?
— Амелия Боунс. Глава департамента Обеспечения Магического Правопорядка. Мы думаем, что Тот—Кого—Нельзя—Называть, возможно, убил ее лично, потому что она была очень одаренной ведьмой и… и все свидетельствует о том, что она боролась до конца.
Фадж прочистил горло и с видимым усилием прекратил крутить свой котелок в руках.
— Но это убийство было в газетах, — сказал премьер—министр, моментально перестав сердиться. — Наших газетах. Амелия Боунс... там только сказано, что это была женщина средних лет, которая жила одна. Это было... ужасное убийство, не так ли? Оно приобрело слишком большую гласность. Полиция сбита с толку, Вы понимаете.
Фадж вздохнул.
— Ну, конечно, они сбиты с толку, — сказал он. — Убита в комнате, запертой изнутри, не так ли? С другой стороны, мы точно знаем, кто сделал это, но это ничуть не приближает нас к его поимке. И затем Эммелин Вэнс, возможно, Вы и не слышали об этом...
— О да, я слышал! — сказал премьер—министр. — Это случилось недалеко отсюда, фактически за углом. Газеты твердили об этом целый день — «нарушение общественного порядка на заднем дворе премьер—министра…»
— И как будто этого мало, — сказал Фадж, едва слушая Премьер—министра. — Тут еще дементоры шатаются повсюду и нападают на людей направо и налево...
Раньше, в более счастливые времена, это высказывание было бы непонятно Премьер—министру, но теперь он был более сведущим.
— Я думал, что дементоры охраняют заключенных в Азкабане, — сказал он осторожно.
— Охраняли, — сказал Фадж устало. — Но теперь нет. Они покинули тюрьму и присоединились к Тому—Кого—Нельзя—Называть. Я не буду притворяться, что это не было ударом.
— Но, — сказал премьер—министр с возрастающим ужасом, — не Вы ли говорили мне, что это существа, которые высасывают надежду и счастье из людей?
— Правильно. И они размножаются. Отсюда и весь этот туман.
Колени премьер—министра подогнулись, и он опустился на ближайший стул. Мысль о невидимых существах, бродящих по городам и деревням и распространяющих отчаяние и тоску среди его избирателей, отнимала у него силы.
— Но послушайте же, Фадж... Вы должны сделать что—нибудь! Это — Ваша обязанность, как министра магии!
— Мой дорогой премьер—министр, Вы правда думаете, что я все еще министр магии, после всего этого? Я был уволен три дня назад! Все волшебное сообщество кричало о моей отставке в течение двух недель. За все время, проведенное мной на посту, я не помню такого единодушия! — сказал Фадж, храбро пытаясь улыбнуться.
Премьер—министр на мгновение потерял дар речи. Несмотря на все его негодование по поводу положения, в котором он оказался, он все же до некоторой степени сочувствовал человеку, с потерянным видом сидевшему напротив него.
— Мне очень жаль, — сказал он наконец. — Могу ли я что—нибудь для Вас сделать?
— Это очень любезно с Вашей стороны, премьер—министр, но едва ли. Меня послали сюда сегодня вечером, чтобы ввести Вас в курс недавних событий и представить Вас моему преемнику. Я предполагал, что к этому времени он уже будет здесь, но, конечно, он сейчас очень занят, учитывая все происходящее.
Фадж оглянулся на портрет уродливого человечка в длинном вьющемся седом парике, ковырявшего в ухе кончиком пера. Поймав взгляд Фаджа, портрет сказал:
— Он будет здесь через минуту, он как раз заканчивает письмо Дамблдору.
— Я желаю ему удачи, — сказал Фадж, и в его голосе впервые прозвучала горечь. — Я писал Дамблдору по два раза на дню в течение последних двух недель, но он не желает шевелиться. Если бы он только убедил мальчика, я мог бы все еще быть... Что ж, возможно, Скримджер добьется большего успеха.
Фадж погрузился во вполне понятное печальное молчание, но оно было почти тут же прервано портретом, внезапно заговорившим своим резким, официальным голосом.
— Премьер—министру магглов. Просьба о встрече. Срочно. Пожалуйста, ответьте немедленно. Руфус Скримджер, министр магии.
— Да, да, хорошо, — сказал премьер—министр растерянно и тут же вздрогнул, поскольку пламя в камине снова стало изумрудно—зеленым, взметнулось, и в нем появился второй вращающийся волшебник, мгновением позже выбравшийся на старинный коврик.
Фадж поднялся на ноги и, после секундного колебания, премьер—министр сделал то же самое, наблюдая, как вновь прибывший выпрямляется, отряхивает свою длинную черную мантию и оглядывается.
Первой, глупой мыслью премьер—министра было, что Руфус Скримджер смахивал на старого льва. В гриве рыжеватых волос и кустистых бровях виднелись седые пряди; у него были проницательные желтоватые глаза за парой очков в проволочной оправе, а в его чуть подпрыгивающей походке чувствовалась некая плавность, хотя он слегка прихрамывал. Он сразу же производил впечатление проницательного и жесткого человека; премьер—министр подумал, что понимает, почему волшебное сообщество предпочло Скримджера Фаджу в качестве лидера в эти опасные времена.
— Здравствуйте, — вежливо сказал премьер—министр, протягивая руку.
Скримджер коротко пожал ее, внимательно оглядывая комнату, затем вытащил из—под мантии волшебную палочку.
— Фадж рассказал Вам все? — спросил он, подходя к двери и постукивая палочкой по замочной скважине. Премьер—министр услышал, как щелкнул замок.
— Э—э—э… да, — сказал премьер—министр. — И, если Вы не возражаете, я бы предпочел, чтобы дверь оставалась незапертой.
— Я не хотел бы, чтобы нас прервали, — отрывисто ответил Скримджер, — или наблюдали за нами, — добавил он, указывая палочкой на окна, от чего занавески сами задернулись. — Что ж, я человек занятой, так что давайте перейдем сразу к делу. Прежде всего, мы должны поговорить о Вашей охране.
Премьер—министр выпрямился во весь рост и ответил:
— Я совершенно доволен своей нынешней охраной, спасибо боль...
— А мы нет, — отрезал Скримджер. — У магглов будут плохие перспективы, если их премьер—министр окажется под проклятием Imperius. Новый секретарь в Вашем внешнем офисе…
— Я не избавлюсь от Кингсли Шеклболта, если Вы это предлагаете! — горячо сказал премьер—министр. — Он прекрасно знает свое дело, выполняет вдвое больше работы, чем другие...
— Это потому, что он волшебник, — сказал Скримджер без тени улыбки. — Хорошо обученный аврор, который был назначен для Вашей защиты.
— Так, подождите минутку! — заявил премьер—министр. — Вы не можете назначать своих людей в мое ведомство! Я сам решаю, кто будет работать на меня...
— Мне казалось, что Вы были довольны Шеклболтом? — холодно сказал Скримджер.
— Я… то есть, я был…
— В таком случае, никаких проблем, не так ли? — сказал Скримджер.
— Я... Ладно, пока работа Шеклболта будет такой же... э—э—э... прекрасной, — сказал премьер—министр, запинаясь, но Скримджер, казалось, едва его слушал.
— Теперь о Герберте Чорли, Вашем помощнике, — продолжил он. — О том, который развлекал публику, изображая из себя утку.
— Что с ним? — спросил премьер—министр.
— Очевидно, он так отреагировал на плохо наложенное проклятие Imperius, — сказал Скримджер. — Это свело его с ума, но он все еще может быть опасен.
— Но он же всего лишь крякает! — слабо сказал Премьер—министр. — Немного отдыха... Возможно, поосторожнее с выпивкой...
— Целители Больницы Магических Заболеваний и Повреждений имени Св. Мунго обследуют его, пока мы разговариваем. На данный момент он попытался задушить троих из них, — сказал Скримджер. — Я думаю, будет лучше, если мы изолируем его от маггловского общества на некоторое время.
— Я ... хорошо... Он ведь поправится? — спросил премьер—министр с беспокойством.
Скримджер только пожал плечами, уже пятясь к камину.
— Что ж, это все, что я должен был сказать. Я буду держать Вас в курсе событий, премьер—министр, или, по крайней мере, я, вероятно, буду слишком занят, чтобы прибыть лично, в таком случае, я пошлю сюда Фаджа. Он согласился остаться на должности советника.
Фадж попытался улыбнуться, но неудачно; он просто стал выглядеть, как если бы у него болели зубы. Скримджер уже шарил в кармане в поисках таинственного порошка, который делал огонь зеленым. Премьер—министр безнадежно поглядел на двух волшебников, а потом слова, с которыми он боролся весь вечер, наконец, сорвались с его языка:
— Но, ради всего святого... вы же волшебники! Вы можете колдовать! Несомненно, вы можете справиться... ну… с чем угодно!
Скримджер медленно обернулся и обменялся скептическим взглядом с Фаджем, который на этот раз сумел улыбнуться, и любезно ответил:
— Беда в том, что противоположная сторона тоже может колдовать, премьер—министр.
С этими словами оба волшебника один за другим шагнули в яркий зеленый огонь и исчезли.