Глава 3. Воля и неволя
Переводчик — Pash, корректор — Gabrial Alrond, бета—переводчик — Анориэль

Гарри Поттер громко храпел. Он просидел на стуле около окна своей спальни добрых четыре часа, глядя на темнеющую улицу, и, наконец, заснул, прижавшись щекой к оконному стеклу; его очки съехали набок, а рот широко открылся. Пар на стекле от его дыхания искрился в ослепительном оранжевом сиянии уличных фонарей, и искусственный свет стирал с его лица все краски, так что он походил на призрак с шапкой растрепанных темных волос.
По комнате были разбросаны разнообразные пожитки и немалое количество мусора. Совиные перья, яблочные огрызки и обертки от сладостей усыпали пол, на кровати среди спутанных мантий валялось как попало несколько книг заклинаний, а на столе в лужице света лежала куча газет. Заголовок одной из них гласил:
ГАРРИ ПОТТЕР — ИЗБРАННЫЙ?
Продолжают распространяться слухи о недавних таинственных беспорядках в министерстве магии, когда Тот—Кого—Нельзя—Называть показался вновь.
"Мы не имеем права говорить об этом, не спрашивайте меня ни о чем", — сказал один взволнованный обливиатор, отказавшийся назвать свое имя, покидая министерство прошлым вечером.
Однако надежные источники в Министерстве подтвердили, что центром беспорядков стал легендарный Зал Пророчеств.
Хотя представители министерства до сих пор отказывались даже подтвердить сам факт существования такого места, в волшебном сообществе растет число тех, кто верит, что Пожиратели Смерти, отбывающие сейчас срок в Азкабане за нарушение порядка и попытку кражи, пытались похитить одно пророчество. Сущность этого пророчества неизвестна, хотя есть предположение, что оно касается Гарри Поттера, единственного известного человека, выжившего после Убивающего Проклятия, и Того—Кого—Нельзя—Называть, кто, как известно, также был в Министерстве той ночью. Некоторые заходят так далеко, что называют Поттера "Избранным", веря, что пророчество называет его единственным, кто способен избавить нас от Того—Кого—Нельзя—Называть. Нынешнее местонахождение пророчества, если оно существует, остается неизвестным, хотя… (см. стр.2, колонка 5)
Рядом лежала еще одна газета. На ней был столь же громкий заголовок:
СКРИМДЖЕР СМЕНЯЕТ ФАДЖА
Большая часть первой полосы была занята большим черно—белым изображением человека с львиной гривой густых волос и непроницаемым лицом. Изображение двигалось — человек махал потолку.
Руфус Скримджер, ранее — глава Аврората в департаменте Обеспечения Магического Правопорядка, сменил Корнелиуса Фаджа на посту министра магии. Это назначение было встречено в волшебном сообществе с большим воодушевлением, хотя слухи о его разногласиях с Альбусом Дамблдором, недавно восстановленным в звании верховного ворожея Визенгамота, поползли уже спустя несколько часов после вступления Скримджера в должность.
Представители Скримджера подтвердили, что он встретился с Дамблдором сразу после того, как приступил к работе, но отказались комментировать обсуждавшиеся темы. Альбус Дамблдор известен тем, что… (см. стр.3, колонка 2)
Слева от этой газеты была еще одна, свернутая таким образом, что было видно сообщение под заголовком "Министерство гарантирует безопасность студентов".
Недавно назначенный Министром магии Руфус Скримджер говорил сегодня о новых жестких мерах, предпринятых Министерством, чтобы обеспечить безопасность студентов, возвращающихся в Школу Чародейства и волшебства Хогвартс этой осенью.
"По понятным причинам, министерство не будет вдаваться в подробности новых строгих мер безопасности", — сказал министр, хотя одно осведомленное лицо подтвердило, что меры включают защитные чары и заклинания, множество сложных контрпроклятий, а также небольшое оперативное подразделение авроров, в цели которого входит исключительно защита Хогвартса.
Большинство, кажется, успокоено позицией нового министра относительно безопасности студентов. Говорит миссис Августа Лонгботтом: "Мой внук Невилл — хороший друг Гарри Поттера, кстати, он был одним из тех, кто сражался с Пожирателями Смерти вместе с ним в Министерстве в июне и … "
Но остальная часть статьи была скрыта большой птичьей клеткой, стоявшей на ней. В клетке сидела величественная снежно—белая сова. Ее янтарные глаза высокомерно осматривали комнату, иногда она поворачивала голову, чтобы пристально взглянуть на своего храпящего хозяина. Пару раз она нетерпеливо щелкнула клювом, но Гарри слишком глубоко спал, чтобы ее услышать.
В самом центре комнаты стоял большой чемодан. Его крышка была открыта; он, казалось, ждал; он был еще почти пуст, не считая старого нижнего белья, конфет, пустых бутылочек из—под чернил и сломанных гусиных перьев, покрывавших самое дно. Рядом на полу лежала пурпурная брошюра, украшенная следующими словами:
—————ИЗДАНО ПО ИНИЦИАТИВЕ—————
министерства магии
КАК ЗАЩИТИТЬ СВОЙ ДОМ И СЕМЬЮ ОТ ТЕМНЫХ СИЛ
Волшебному сообществу в настоящее время угрожает организация, именующая себя «Пожиратели Смерти». Соблюдение следующих простых рекомендаций по безопасности поможет вам защитить себя, свою семью и дом от нападения.
1. Лучше не выходите из дому в одиночку.
2. Особую осторожность следует проявлять в темное время суток. По возможности, старайтесь завершать все дела вне дома до наступления темноты.
3. Проверьте систему безопасности вокруг своего дома, убедитесь, что все члены Вашей семьи осведомлены о чрезвычайных мерах, таких как Щитовые и Дезиллюминационные чары, а также совместная аппарация, если в семье есть несовершеннолетние.
4. Договоритесь с близкими друзьями и членами семьи об использовании секретных вопросов, чтобы раскрыть Пожирателей Смерти в случае, если они выдадут себя за кого—то из них, используя Многосущное Зелье (см. страницу 2).
5. Если Вы заметили, что член Вашей семьи, коллега, друг или сосед странно себя ведет, немедленно свяжитесь с департаментом Обеспечения Магического Правопорядка. Возможно, на него было наложено проклятие Imperius (см. страницу 4).
6. Если над жилым домом или любым другим зданием появится Знак Мрака, не заходя внутрь, как можно скорее свяжитесь с Авроратом.
7. По непроверенным сведениям, Пожиратели Смерти теперь могут использовать Инфери (см. страницу 10). При обнаружении Инфери или в случае столкновения с ними следует немедленно сообщить в министерство.
Гарри забормотал во сне, и его голова сползла вниз вдоль окна на пару сантиметров, отчего очки еще больше перекосились, но он не проснулся. На подоконнике громко тикал будильник, который Гарри починил несколько лет назад, показывая без одной минуты одиннадцать. Рядом с ним, прижатый расслабленной рукой Гарри, лежал кусочек пергамента, исписанный тонким наклонным почерком. Гарри столько раз перечитывал это письмо с тех пор, как получил его три дня тому назад, что, хотя оно было доставлено туго скрученным свитком, теперь оно лежало почти ровно.
Дорогой Гарри,
Если тебе будет удобно, то я зайду в дом номер четыре на Прайвет драйв в эту пятницу в одиннадцать часов вечера, чтобы проводить тебя в Нору, куда ты приглашен провести оставшуюся часть каникул.
Если ты не против, то я буду рад, если ты согласишься помочь мне в одном деле, которому я надеюсь уделить внимание по пути в Нору. Подробнее я объясню тебе при встрече.
Пожалуйста, пришли ответ этой же совой. Надеюсь увидеть тебя в эту пятницу.
Искренне твой,
Альбус Дамблдор.
Хотя Гарри уже выучил это письмо наизусть, он украдкой поглядывал на него каждые несколько минут с семи часов вечера того дня, когда впервые поднял его, лежащее у окна в спальне, из которого открывался отличный вид на обе стороны Прайвет драйв. Он знал, что бессмысленно продолжать перечитывать слова Дамблдора; Гарри отправил "Да" с совой, доставившей сообщение, как и требовалось. Все, что он мог теперь делать, — ждать: или Дамблдор приедет, или нет.
Но Гарри до сих пор не упаковал вещи. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой — быть избавленным от Дурслей после всего двух недель, проведенных в их обществе. Он не мог отделаться от чувства, что что—то будет не так — вдруг его ответ на письмо Дамблдора потеряется; или Дамблдору что—то помешает забрать его; да и письмо могло быть вовсе не от Дамблдора, а оказаться каким—нибудь обманом, шуткой или ловушкой. Гарри был бы не в состоянии, собрав сейчас вещи, затем разочароваться и снова распаковывать их. Единственное, что он сделал, готовясь к возможной поездке — запер в клетке свою белую сову Хедвигу.
Минутная стрелка на будильнике достигла цифры двенадцать, и в этот самый момент уличный фонарь за окном погас.
Гарри проснулся, как будто внезапная темнота была сигналом тревоги. Торопливо поправив очки и отлепив щеку от стекла, он прижался носом к окну и покосился вниз на тротуар. По садовой дорожке шла высокая фигура в длинном развевающемся плаще.
Гарри подпрыгнул так, как если бы его ударило током, опрокинул стул и начал хватать с пола все, что попадалось под руку и бросать в чемодан. Когда он потянулся через комнату за комплектом одежды, двумя книгами с заклинаниями и пакетиком чипсов, зазвонил дверной колокольчик. Внизу в гостиной закричал дядя Вернон:
— Кого это принесло посреди ночи?!
Гарри застыл с медным телескопом в одной руке и парой кроссовок в другой. Он совсем забыл предупредить Дурслей, что может приехать Дамблдор. Ощущая смесь паники и веселья, он перебрался через чемодан и рванул дверь спальни в ту самую минуту, когда низкий голос произнес:
— Добрый вечер. Вы, должно быть, мистер Дурсль. Я полагаю, что Гарри предупредил Вас, что я приеду забрать его?
Гарри уже бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, но резко затормозил за несколько шагов до окончания лестницы, поскольку многолетний опыт научил его держаться вне досягаемости дядиной руки, если только возможно. В дверях стоял высокий, худой человек с седыми волосами до пояса и такой же бородой. На крючковатом носу сидели очки—полумесяцы, он был одет в длинный черный дорожный плащ и остроконечную шляпу. Вернон Дурсль, усы у которого были столь же густые, как у Дамблдора, только черные, одетый в красновато—коричневый халат, уставился на посетителя, как будто не мог поверить своим крошечным глазкам.
— Судя по Вашему ошеломленному и недоверчивому виду, Гарри не предупредил Вас о том, что я намерен приехать, — весело сказал Дамблдор. — Однако, допустим, что Вы любезно пригласили меня в дом. Неблагоразумно задерживаться слишком долго на пороге в эти неспокойные времена.
Он уверенно переступил порог и закрыл за собой дверь.
— Прошло много времени с моего последнего визита, — сказал Дамблдор, разглядывая дядю Вернона. — Должен отметить, что ваши африканские лилии разрастаются.
Вернон Дурсль ничего не сказал. Гарри не сомневался, что дар речи скоро возвратится к нему, и причем очень скоро — жилка, пульсировавшая на дядином виске, была опасным знаком, — но что—то в Дамблдоре, казалось, временно лишало его дыхания. Возможно, дело было в его вопиюще волшебном облике, но возможно также в том, что даже дядя Вернон мог почувствовать, что это был человек, которого было бы очень трудно запугать.
— А, добрый вечер, Гарри, — сказал Дамблдор, глядя на него сквозь очки—полумесяцы с крайне довольным видом. — Прекрасно, прекрасно.
Эти слова, казалось, привели дядю Вернона в чувства. Было ясно, что, по его мнению, он никогда не смог бы сойтись во взглядах с человеком, который мог смотреть на Гарри и говорить "прекрасно".
— Я не хочу показаться грубым... — начал он тоном, в котором грубость сквозила буквально в каждом слоге.
— Однако, к сожалению, невольная грубость рождается пугающе часто, — рассудительно закончил предложение Дамблдор. — Лучше не говорить ничего, мой дорогой. А это, должно быть, Петунья.
Дверь кухни открылась. Там стояла тетя Гарри, в резиновых перчатках и халате поверх ночной рубашки: очевидно, она как раз тщательно вытирала все кухонные поверхности, как всегда перед сном. Ее лошадиное лицо не выражало ничего, кроме шока.
— Альбус Дамблдор, — сказал Дамблдор, когда дядя Вернон не удосужился его представить. — Мы переписывались, конечно, — Гарри подумал, что это странный способ — напомнить тете Петунье, что однажды он прислал ей письмо—кричалку, но тетя Петунья ничего на это не ответила. — А это, должно быть, ваш сын Дадли?
Дадли в этот момент выглядывал из—за двери гостиной. Его большая белокурая голова, сильно растрепанная, торчала из полосатого воротника пижамы, а его рот раскрылся в неописуемом изумлении. Дамблдор подождал еще с минуту, вероятно, на случай, если кто—то из Дурслей все же заговорит, и в конце концов улыбнулся:
— Быть может, допустим, что Вы пригласили меня в гостиную?
Дадли отодвинулся в сторону, когда Дамблдор проходил мимо него. Гарри, все еще сжимая телескоп и кроссовки, перепрыгнул последние несколько ступенек и последовал за Дамблдором, который удобно устроился в ближайшем к огню кресле и разглядывал теперь все вокруг с выражением легкой заинтересованности. Он выглядел удивительно неуместным здесь.
— Разве... Разве мы не уезжаем, сэр? — спросил Гарри с беспокойством.
— Да, конечно, но сначала мы должны обсудить несколько дел, — сказал Дамблдор. — И я бы предпочел не делать этого под открытым небом. Мы злоупотребим гостеприимством твоих дяди и тети еще совсем недолго.
— Вы собираетесь остаться, так, что ли?
В комнату вошел Вернон Дурсль, за его лечом — Петунья, а за ними обоими спрятался Дадли.
— Да, — просто сказал Дамблдор, — собираюсь.
Он вынул палочку так быстро, что Гарри едва заметил это; небрежный взмах, и диван взлетел, ударил под коленки всех трех Дурслей, так что они кучей повалились на него. Другой взмах палочки — и диван вернулся на исходное место.
— Мне кажется, так будет удобнее, — любезно сказал Дамблдор.
Когда он убирал палочку в карман, Гарри заметил, что его кисть почернела и сморщилась; она выглядела обгоревшей.
— Сэр... что случилось с Вашей…?
— Позже, Гарри, — сказал Дамблдор. — Пожалуйста, сядь.
Гарри занял оставшееся кресло, стараясь не смотреть на молчавших, будто оглушенных, Дурслей.
— Я мог бы предположить, что Вы предложите мне что—нибудь освежающее, — обратился Дамблдор к дяде Вернону, — но все недавние обстоятельства подсказывают, что это было бы самонадеянно до глупости.
Третий взмах палочки, и в воздухе появились пыльная бутылка и пять стаканов. Бутылка наклонилась и щедро налила жидкость медового цвета в стаканы, которые затем подплыли к каждому из присутствующих.
— Лучшая медовуха, приготовленная из дубового меда мадам Розмерты, — сказал Дамблдор, поднимая свой бокал за Гарри, который поймал свой и сделал маленький глоток.
Он никогда раньше не пробовал ничего подобного, но ему очень понравилось. Дурсли, обменявшись быстрыми испуганными взглядами, попытались проигнорировать свои бокалы — это было трудно, так как те мягко толкались им в головы. Гарри не мог избавиться от подозрения, что Дамблдор получал немалое удовольствие от происходящего.
— Итак, Гарри, — Дамблдор повернулся к нему. — У нас возникло затруднение, из которого, я надеюсь, ты сможешь найти выход. Когда я говорю «у нас», я имею в виду Орден Феникса. Но, прежде всего, я должен сказать тебе, что неделю назад было обнаружено завещание Сириуса, и он оставил тебе все, чем владел.
Сидящий на диване дядя Вернон повернул голову, но Гарри не только не смотрел на него, он даже не мог думать ни о чем и не нашелся, что ответить, кроме как:
— О. Ладно.
— В целом, все довольно просто, — продолжал Дамблдор. — К твоему счету в Гринготтсе добавится некоторое количество золота, и ты наследуешь все личное имущество Сириуса. Слегка сомнительная часть наследства...
— Его крестный отец мертв? — громко спросил дядя Вернон с дивана. Дамблдор и Гарри обернулись и посмотрели на него. Стакан с медовухой настойчиво стукнул Вернона по голове; он попытался отогнать его прочь. — Он мертв? Его крестный отец?
— Да, — сказал Дамблдор. Он не спросил Гарри, почему тот не посвятил в это Дурслей. — Наша проблема, — продолжал он, вновь обращаясь к Гарри, словно его никто не прерывал, — состоит в том, что Сириус оставил тебе и дом номер двенадцать на Гриммаулд Плейс.
— Ему оставили дом? — жадно спросил дядя Вернон, его маленькие глаза сузились, но никто ему не ответил.
— Вы можете продолжать использовать его как штаб—квартиру, — заверил его Гарри. — Мне все равно. Вы можете использовать его, мне он не нужен.
Гарри никогда не хотел бы вновь зайти в дом номер двенадцать на Гриммаулд Плейс, если это было возможно. Ему казалось, что там его всегда будет преследовать память о Сириусе, бродившем в одиночестве по темным заплесневелым комнатам, заключенном в этом доме, который он так отчаянно хотел покинуть.
— Это щедрый жест, — ответил Дамблдор. — Нам, однако, пришлось временно освободить здание.
— Почему?
— Видишь ли, — сказал Дамблдор, игнорируя ворчание дяди Вернона, которого энергично бил по голове упорный стакан с медовухой, — семейная традиция Блэков предписывала, чтобы дом передавался по прямой линии, следующему мужчине с фамилией Блэк. Сириус был самым последним в этой линии, так как его младший брат, Регулус, умер раньше, и у обоих не было детей. Однако, хотя его завещание совершенно ясно указывает, что он хотел, чтобы домом владел ты, все же возможно, что на усадьбу наложены дополнительные заклятия или чары, чтобы гарантировать, что домом сможет завладеть только чистокровный.
Яркий образ орущего и плюющегося портрета матери Сириуса, висевшего в доме номер 12 на Гриммаулд плейс, вспыхнул у Гарри в мозгу.
— Держу пари, так оно и есть, — сказал он.
— Весьма вероятно, — кивнул Дамблдор. — И если такие заклятия существуют, то дом, скорее всего, перейдет к самому старшему из живущих ныне родственников Сириуса, а это значит — к его кузине Беллатрикс Лестрейндж.
Не понимая, что делает, Гарри вскочил на ноги; телескоп и кроссовки, лежавшие у него на коленях, покатились по полу. Чтобы Беллатрикс Лестрейндж, убийца Сириуса, унаследовала его дом?
— Нет, — сказал он.
— Что же, ясно, что мы бы тоже предпочли, чтобы она не получила его, — невозмутимо ответил Дамблдор. — В этом деле много запутанного. Мы не знаем, удержатся ли заклятия, которые мы сами наложили на дом, например, ненаносимости на карты, теперь, когда он больше не принадлежит Сириусу. Беллатрикс могла появиться на пороге в любой момент. Естественно, мы должны были съехать, пока положение не разъяснится.
— Но как Вы собираетесь узнать, смогу ли я владеть домом?
— К счастью, — сказал Дамблдор, — есть простой способ проверить это.
Он поставил пустой стакан на столик около кресла, но, прежде чем он успел сделать что—нибудь еще, дядя Вернон заорал:
— Уберете Вы от нас эти проклятые штуки?
Гарри оглянулся: все трое Дурслей прикрывали головы руками, поскольку стаканы то и дело били их по черепу, расплескивая повсюду свое содержимое.
— О, мне так жаль, — вежливо сказал Дамблдор и тут же снова поднял палочку. Все три стакана исчезли. — Но, по правилам хорошего тона, вам следовало это выпить, вы ведь знаете.
Казалось, дядю Вернона переполняло огромное количество неприятных возражений, но он просто вжался назад в диванную подушку, как и тетя Петунья, и Дадли, и не сказал ничего, не сводя маленьких поросячьих глазок с палочки Дамблдора.
— Видишь ли, — Дамблдор снова повернулся к Гарри, словно дядя Вернон не произнес ни слова, — если ты, действительно, унаследовал дом, ты также унаследовал...
Он взмахнул палочкой в пятый раз. Раздался громкий треск, и появился домовой эльф, с рыльцем вместо носа, гигантскими ушами, как у летучей мыши и огромными, налитыми кровью глазами, прикрытый грязным тряпьем, он прижался к ворсистому ковру Дурслей. Тетя Петунья издала жуткий вопль; Никогда на ее памяти ничего настолько грязного не появлялось в ее доме. Дадли подтянул свои большие, розовые босые ноги, задрав их чуть ли не выше головы, как будто боялся, что это существо может взобраться по его пижамным штанам, а дядя Вернон проревел:
— Что это, черт возьми?
— Кричера, — закончил Дамблдор.
— Кричер не будет, Кричер не будет, Кричер не будет! — заквакал домовой эльф почти так же громко, как дядя Вернон, топая своими длинными кривыми ногами и дергая себя за уши. — Кричер принадлежит мисс Беллатрикс, о да, Кричер принадлежит Блэкам, Кричер хочет к своей новой хозяйке, Кричер не пойдет к этому невоспитанному Поттеру, Кричер не пойдет, не пойдет, не пойдет...
— Как ты можешь видеть, Гарри, — произнес Дамблдор громко, перекрывая продолжающееся кваканье Кричера: "Не будет, не будет, не будет", — Кричер выражает некоторое нежелание перейти в твою собственность.
— Мне все равно, — повторил Гарри, с отвращением глядя на корчащегося и топочущего ногами домового эльфа. — Он мне не нужен.
— Не будет, не будет, не будет, не будет...
— Ты бы предпочел, чтобы он перешел в собственность Беллатрикс Лестрейндж? Принимая во внимание тот факт, что он жил в штабе Ордена Феникса весь прошлый год?
— Не будет, не будет, не будет, не будет...
Гарри уставился на Дамблдора. Он знал, что нельзя позволить Кричеру уйти и жить с Беллатрикс Лестрейндж, но сама мысль о том, чтобы владеть им, чтобы взять на себя ответственность за существо, предавшее Сириуса, была невыносима.
— Прикажи ему что—нибудь, — сказал Дамблдор. — Если он перешел в твою собственность, ему придется повиноваться. Иначе нам придется придумать другой способ, как держать его подальше от законной хозяйки.
— Не будет, не будет, не будет, не будет!
Голос Кричера поднялся до визга. Гарри не смог придумать ничего лучше, чем сказать:
— Кричер, заткнись!
На мгновение показалось, что Кричер решил сам себя задушить. Он схватился за горло, его рот все еще неистово открывался, глаза выкатились из орбит. Несколько секунд он яростно глотал воздух, а затем бросился лицом на ковер (тетя Петунья захныкала) и стал биться об пол руками и ногами, всецело отдаваясь сильному, но совершенно безмолвному приступу гнева.
— Хорошо, это значительно упрощает дело, — сказал Дамблдор бодро. — Кажется, Сириус знал, что делает. Ты — законный владелец дома номер двенадцать на Гриммаулд Плейс и Кричера.
— Я… я должен держать его при себе? — ошеломленно спросил Гарри, глядя, как Кричер мечется у его ног.
— Нет, если ты не хочешь, — сказал Дамблдор. — я мог бы предложить тебе отправить Кричера в Хогвартс, работать там на кухне. Таким образом, другие домовые эльфы смогут присмотреть за ним.
— Ага… — Гарри вздохнул с облегчением. — Ага, я так и сделаю. э—э... Кричер... я хочу, чтобы ты отправился в Хогвартс и работал там на кухне с другими домовыми эльфами.
Кричер, который теперь лежал на спине и дрыгал руками и ногами в воздухе, одарил Гарри взглядом, исполненным глубочайшей ненависти, и с новым громким хлопком исчез.
— Хорошо, — кивнул Дамблдор. — Еще один вопрос касается гиппогрифа Клювокрыла. Хагрид заботится о нем с тех пор, как умер Сириус, но Клювокрыл теперь твой, так что, если ты предпочел бы устроить по—другому...
— Нет, — сразу же сказал Гарри, — Он может остаться с Хагридом. Я думаю, Клювокрыл предпочел бы это.
— Хагрид будет счастлив, — улыбнулся Дамблдор. — Он был так рад снова увидеть Клювокрыла Кстати, мы решили, в интересах его безопасности, на некоторое время дать Клювокрылу другое имя: «Витервингс», хотя я сомневаюсь, что министерство когда—нибудь догадается, что он — тот самый гиппогриф, которого они когда—то приговорили к смерти. Так, Гарри, твой чемодан собран?
— Эм—м...
— Ты сомневался, что я приду? — проницательно предположил Дамблдор.
— Я сейчас, только пойду и... закончу, — торопливо проговорил Гарри, спеша подобрать упавший телескоп и кроссовки.
У него ушло чуть больше десяти минут на то, чтобы побросать все, что нужно; наконец, он исхитрился вытащить плащ—невидимку из—под кровати, закрутил крышечку на банке изменяющих цвет чернил, запихнул в чемодан котел и с трудом закрыл крышку. Потом, подняв одной рукой чемодан и держа в другой клетку с Хедвигой, он пробрался обратно вниз.
Он был разочарован, обнаружив, что Дамблдор не ждет его в коридоре: это означало, что ему придется вернуться в гостиную.
Все молчали. Дамблдор мурлыкал что—то себе под нос, по—видимому, чувствуя себя весьма непринужденно, но атмосфера была давящей, и Гарри не посмел посмотреть на Дурслей, говоря:
— Профессор... я уже готов.
— Хорошо, — кивнул Дамблдор. — Тогда еще один последний вопрос.
Он еще раз обратился к Дурслям.
— Как вы, несомненно, знаете, Гарри через год достигнет совершеннолетия...
— Нет, — сказала тетя Петунья, впервые заговорив с момента прибытия Дамблдора.
— Простите? — вежливо переспросил Дамблдор.
— Нет, не достигнет. Он на месяц младше Дадли, а Дадлику будет восемнадцать только через два года.
— А, — вежливо сказал Дамблдор, — но в волшебном мире совершеннолетия достигают в семнадцать лет.
Дядя Вернон пробормотал: "Какая нелепость", но Дамблдор проигнорировал его.
— Итак, как вы уже знаете, волшебник, именуемый Лордом Волдемортом, вернулся в эти места. Волшебное сообщество в настоящее время пребывает в состоянии открытой войны. Гарри, которого Лорд Волдеморт уже пытался убить несколько раз, находится в еще большей опасности теперь, чем в день, когда я оставил его у вашего порога пятнадцать лет назад, с письмом, в котором рассказал об убийстве его родителей и выразил надежду, что вы будете заботиться о нем, как о собственном сыне.
Дамблдор сделал паузу, и, хотя его голос оставался тихим и спокойным, и он не подал никакого очевидного признака гнева, Гарри почувствовал, что от него исходит какой—то особенный холод, и заметил, что Дурсли прижались друг к другу еще чуть—чуть ближе.
— Вы не сделали того, о чем я просил. Вы никогда не обращались с Гарри, как с сыном. Он не видел от вас ничего, кроме небрежности и часто жестокости. Лучшее, что можно сказать, — он, по крайней мере, избежал того ужасного вреда, который вы нанесли несчастному мальчику, сидящему между вами.
И тетя Петунья, и дядя Вернон инстинктивно оглянулись, словно надеясь увидеть кого—то другого, вместо Дадли, зажатого между ними.
— Мы... плохо обращаемся с Дадликом? Да что Вы?.. — начал дядя Вернон неистово, но Дамблдор поднял палец в знак молчания, и наступила такая тишина, как будто он оглушил дядю Вернона.
— Магия, наложенная мной пятнадцать лет назад, обеспечивает Гарри мощную защиту до тех пор, пока он может называть это место своим домом. Каким бы он ни был здесь несчастным и нежеланным, как бы с ним плохо ни обращались, вы, пусть неохотно, дали ему крышу над головой. Эта магия прекратит действовать в тот момент, когда Гарри исполнится семнадцать, другими словами, когда он станет мужчиной. Я прошу только об одном: чтобы вы разрешили Гарри вернуться еще раз в этот дом до его семнадцатого дня рождения, чтобы обеспечить защиту до этого времени.
Никто из Дурслей не произнес ни слова. Дадли немного нахмурился, словно все еще пытался решить, когда же с ним плохо обращались. Дядя Вернон выглядел так, словно у него в горле что—то застряло; тетя, однако, была странно напугана.
— Что же, Гарри... Нам пора, — сказал Дамблдор, наконец, вставая и поправляя длинный черный плащ. — До новых встреч, — попрощался он с Дурслями, которые смотрели так, как будто они все время только и ждали этого момента, и, надев шляпу, вышел из комнаты.
— Пока, — поспешно сказал Гарри Дурслям и последовал за Дамблдором, остановившимся возле его чемодана, на котором громоздилась клетка с Хедвигой.
— Не нужно, чтобы они нам сейчас мешались, — сказал Дамблдор, снова поднимая палочку.— Я пошлю их в Нору, где они будут нас дожидаться. Но я хотел бы, чтобы ты взял свой плащ—невидимку… так, на всякий случай.
Гарри с некоторым трудом вытащил плащ из чемодана, пытаясь скрыть от Дамблдора царящий внутри кавардак. Когда он запихнул плащ во внутренний карман куртки, Дамблдор взмахнул палочкой, и чемодан, клетка и Хедвига исчезли. Дамблдор вновь взмахнул палочкой, и входная дверь открылась в прохладную туманную темноту.
— А теперь, Гарри, вступим в ночь и последуем за этой капризной искусительницей, чье имя — приключение.