Глава 8. Снейп-победитель
Переводчик — Pata, корректор — Gabrial Alrond, Чжоули Линк, бета-переводчик — Анориэль

Гарри не мог пошевелить ни одним мускулом. Он лежал под плащом-невидимкой, чувствуя, как горячая, мокрая кровь медленно течет по его лицу, слушая голоса и шаги в коридоре. Его первая мысль была о том, что кто-то обязательно будет проверять купе до того, как поезд тронется снова. Но сразу пришло удручающее осознание, что даже если кто-то и заглянет купе, то его все равно не заметят и не услышат. Он мог только надеяться на то, что кто-то зайдет в купе и наступит на него.
Гарри еще никогда не ненавидел Малфоя так, как сейчас, лежа здесь, как глупая черепаха на спине, чувствуя, как кровь противно капает в открытый рот. Надо же было влипнуть в такую идиотскую ситуацию... И теперь звуки последних шагов пропадали вдалеке: все уже шли вдоль темной платформы, он мог услышать скрежет чемоданов и громкий гомон разговоров.
Рон и Гермиона подумают, что он сошел с поезда без них. Пока они доберутся до Хогвартса и займут свои места в Большом Зале, осмотрят несколько раз стол Гриффиндора и, наконец, поймут, что его там нет, он, без сомнения, будет уже на полпути обратно в Лондон.
Он попытался издать звук, хотя бы хрип, но это было невозможно. Тогда он вспомнил, что некоторые волшебники, такие, как Дамблдор, могли выполнять заклинания без слов, так что он попробовал призвать свою палочку, выпавшую из его руки, произнося слова «Accio палочка!» много раз про себя, но ничего не произошло. Он,казалось, мог расслышать шелест деревьев, окружавших озеро, и отдаленный крик совы, но никакого намека на начавшиеся поиски или даже (он презирал себя за эту надежду) паникующих голосов, задающихся вопросом, куда исчез Гарри Поттер. Его охватило отчаяние, когда он представил вереницу запряженных фестралами карет, едущих к школе, и приглушенные взрывы смеха, раздающиеся из кареты, в которой едет Малфой, где он рассказывает о своем нападении на Гарри Крэббу, Гойлу, Забини и Пэнси Паркинсон.
Поезд покачнулся, заставив Гарри перекатиться на бок. Теперь он смотрел на пыльную нижнюю часть сидений вместо потолка. Пол начал вибрировать, поскольку двигатель ожил и взревел. Экспресс уезжал, и никто не знал, что он все еще был в нем...
Потом он почувствовал, как плач-невидимка слетел с него, и голос сверху сказал:
— Здорово, Гарри.
Мелькнула вспышка красного света, и тело Гарри ожило. Он смог принять более достойное сидящее положение, торопливо вытереть тыльной стороной руки кровь с разбитого лица и взглянуть вверх на Тонкс, державшую его плач-невидимку, который она только что стянула с него.
— Нам лучше выбраться отсюда побыстрее, — сказала она, когда окна вагона застлал дым, а поезд медленно пополз прочь от станции. — Давай, мы спрыгнем.
Гарри поспешил за ней в коридор. Она толчком открыла дверь поезда и прыгнула на платформу, которая, казалось, скользила под ними, пока поезд набирал скорость. Он последовал за ней, чуть пошатываясь, приземляясь,и выпрямился как раз вовремя, чтобы увидеть, как блестящий алый паровоз набирает скорость, поворачивает за угол и исчезает из виду.
Холодный вечерний воздух успокаивал боль его пульсирующего носа. Тонкс смотрела на него. Он чувствовал себя сердитым и смущенным из-за того, что был обнаружен в таком смешном положении. Она молча вернула ему плач-невидимку.
— Кто это сделал?
— Драко Малфой, — резко сказал Гарри. — Спасибо за... ну...
— Нет проблем, — ответила Тонкс без тени улыбки. Насколько Гарри мог разглядеть в темноте, она была с такими же волосами мышиного цвета и выглядела так же плачевно, как тогда в Норе. — Я могу исправить твой нос, если ты будешь стоять спокойно.
Гарри не думал, что это хорошая идея: он собирался посетить мадам Помфри, медсестру, которой он доверял немного больше в применении лечебных заклинаний, но посчитал, что будет грубо сказать об этом Тонкс, поэтому он встал столбом и закрыл глаза.
— Episkey, — произнесла Тонкс.
Носу Гарри стало очень горячо, а потом — очень холодно. Он поднял руку и осторожно потрогал его. Казалось, все было исправлено.
— Большое спасибо!
— Лучше тебе надеть этот плащ снова, и тогда мы сможем дойти до школы, — сказала Тонкс, по-прежнему без улыбки.
Как только Гарри накинул плащ, она взмахнула палочкой — огромное серебристое существо с четырьмя ногами вырвалось из нее и умчалось прочь, в темноту.
— Это был Патронус? — спросил Гарри, который видел, как Дамблдор отправлял подобные послания.
— Да, я отправила сообщение в замок, что нашла тебя, иначе они начнут волноваться. Пошли, нам лучше не мешкать.
Они направились к тропинке, которая вела к школе.
— Как ты меня нашла?
— Я заметила, что ты не вышел из поезда, и знала, что у тебя есть этот плащ. Я подумала, что ты мог прятаться по каким-то причинам. Когда я увидела, что в этом купе опущены шторки, решила проверить.
— А что ты здесь делаешь, кстати? — спросил Гарри.
— Я сейчас направлена в Хогсмид, чтобы обеспечивать школе дополнительную защиту, — ответила Тонкс.
— Сюда направлена только ты или?..
— Нет, Праудфут, Саваж и Долиш тоже здесь.
— Долиш — тот аврор, которого атаковал Дамблдор в прошлом году?
— Верно.
Они плелись по темной, пустынной тропинке, по свежим колеям от карет. Гарри наблюдал за Тонкс из-под плаща. В прошлом году она была любознательна (настолько, что иногда становилась раздражающей), легко смеялась, шутила. Теперь она казалась куда старше и намного серьезней и целеустремленней. Было ли все это следствием того, что случилось в министерстве? Он неловко подумал, что Гермиона предложила бы сказать ей что-нибудь утешающее о Сириусе, что это не была ее ошибка, но он не мог заставить себя сделать это. Он был далек от обвинения ее в смерти Сириуса: это была ее ошибка не больше, чем чья-либо еще (и намного меньше, чем его), но он предпочитал не говорить о Сириусе, если он мог избежать этого. Так что они шли в молчании вперед холодной ночью, и длинная мантия Тонкс шелестела позади них.
Всегда проезжая это место на карете, Гарри прежде никогда не замечал, как далеко был Хогвартс от станции Хогсмид. С огромным облегчением он, наконец, разглядел высокие столбы по обеим сторонам ворот, увенчанные крылатыми боровами. Он замерз, он был голоден, и он весьма стремился оставить эту новую, мрачную Тонкс позади. Но когда он протянул руку, чтобы открыть ворота, то обнаружил, что они закрыты на цепь.
— Alohomora! — произнес он уверенно, указывая палочкой на висячий замок, но ничего не произошло.
— Это тут не сработает, — сказала Тонкс. — Их заколдовал сам Дамблдор.
Гарри осмотрелся:
— Я мог бы перелезть через стену, — предположил он.
— Нет, — уныло сказала Тонкс. — На нее наложено заклятие антипроникновения. Безопасность этим летом была стократно увеличена.
— Отлично, — Гарри начал раздражаться из-за отсутствия какой-либо помощи с ее стороны, — Видимо, мне придется просто спать здесь и ждать утра.
— Кто-то идет за тобой, — сказала Тонкс. — Смотри.
У отдаленного подножия замка замаячил фонарь. Гарри так обрадовался этому, что готов был вынести даже хриплый выговор Филча за опоздание и разглагольствования о том, как экономилось бы его время с регулярным применением тисков. Только когда яркий желтый свет оказался на расстоянии десяти футов от них, и Гарри снял плащ-невидимку, так, чтобы его можно было заметить, он в приливе чистой ненависти узнал крючковатый нос и длинные, черные, сальные волосы Северуса Снейпа.
— Так, так, так, — усмехнулся Снейп, вынимая палочку и один раз касаясь замка, так, что цепи уползли назад, и ворота со скрипом открылись. — Очень любезно с Вашей стороны вернуться, Поттер, хотя Вы, очевидно, решили, что ношение школьной формы повредило бы Вашей внешности.
— Я не мог переодеться, у меня не было моего... — начал Гарри, но Снейп перебил его.
— Нет необходимости ждать, Нимфадора. Поттер — ах! — в достаточной безопасности в моих руках.
— Я рассчитывала, что сообщение получит Хагрид, — произнесла Тонкс, хмурясь.
— Хагрид опаздал на банкет, посвященный началу года, точно так же, как Поттер, так что я принял сообщение вместо него. И, кстати, — сказал Снейп, отступая, чтобы пропустить Гарри, — мне было интересно увидеть твоего нового Патронуса.
Он с громким лязгом захлопнул ворота перед ее носом и опять коснулся палочкой цепей, чтобы они соскользнули на место.
— Я думаю, что со старым было лучше, — сказал Снейп с несомненной злобой в голосе. — Новый выглядит слабым.
Когда Снейп поднял фонарь, Гарри на мгновение увидел раздражение и злобу на лице Тонкс. Потом она снова исчезла в темноте.
— Доброй ночи, — крикнул Гарри ей через плечо, так как уже двинулся со Снейпом к школе. — Спасибо за... все.
— Увидимся, Гарри.
Снейп хранил молчание в течение минуты или около того. Гарри чувствовал, что он излучал волны ненависти такой силы, что казалось невероятным, что Снейп не чувствует, как они обжигают его. Он не выносил Снейпа с их первой встречи, но тот окончательно и безвозвратно потерял возможность быть прощенным Гарри из-за своего отношения к Сириусу. Что бы ни говорил Дамблдор, у Гарри было достаточно времени поразмышлять летом, чтобы заключить, что ехидные замечания Снейпа в отношении Сириуса о том, что тот отсиживался в безопасности, в то время как остальная часть Ордена Феникса сражается с Волдемортом, вероятно, послужили мощным аргументом для Сириуса, чтобы примчаться в министерство в ту ночь, когда он умер. Гарри уцепился за эту идею, потому что это позволяло ему обвинять Снейпа, что приносило чувство удовлетворения, и потому что он знал, что, если кто-нибудь и не сожалел о смерти Сириуса, то это был человек, шагавший сейчас рядом с ним в темноте.
— Пятьдесят баллов с Гриффиндора за опоздание, — сказал Снейп. — И, дайте подумать, еще двадцать за Ваше маггловское облачение. Знаете, я не думаю, чтобы у какого-нибудь факультета были отрицательные баллы так рано: мы даже не приступили к десерту. Вы, возможно, установили рекорд, Поттер.
Ярость и ненависть, бурлящие в Гарри, казалось, доведут его сейчас до белого каления, но он лучше пролежал бы обездвиженным всю обратную дорогу в Лондон, чем сообщил Снейпу о причинах своего опоздания.
— Я полагаю, что Вы хотели произвести фурор, не так ли? — продолжил Снейп. — И за неимением летающего автомобиля, Вы решили, что ворваться в Большой Зал посреди банкета должно быть весьма ярко.
Гарри по-прежнему молчал, хотя чувствовал, что его грудь может взорваться. Он знал, что Снейп пришел за ним ради этих нескольких минут, когда он мог изводить и мучить Гарри без посторонних ушей.
Они наконец достигли крыльца замка, и как только большие дубовые двери распахнулись в огромный, вымощенный плитами вестибюль, их встретил взрыв разговоров, смеха, звякания тарелок и бокалов из-за открытых дверей, ведущих в Большой Зал. Гарри задался вопросом, не мог ли он надеть плащ-невидимку снова и таким образом незамеченным занять свое место за столом Гриффиндора (к сожалению, самого дальнего от вестибюля). Однако, как будто прочитав его мысли, Снейп сказал:
— Никакого плаща. Вы можете войти так, чтобы каждый увидел Вас. Ведь именно этого Вы и хотели, я уверен.
Гарри повернулся на месте и прошел прямо через открытые двери: хоть что-то, что позволило ему уйти от Снейпа. Большой Зал с четырьмя длинными столами факультетов и столом для преподавателей в дальнем конце был украшен, как обычно, плавающими в воздухе свечами, под которыми сверкали и сияли тарелки. Впрочем, все это представлялось только расплывчатым пятном для Гарри, который шел настолько быстро, что он достиг стола Хаффлпаффа прежде, чем люди в самом деле начали оглядываться, и к тому времени, когда они начали вставать, чтобы получше рассмотреть его, он заметил Рона и Гермиону и, еще ускорив шаг, прошел вдоль скамеек и втиснулся между ними.
— Где ты... Чтоб мне провалиться! Что ты сделал со своим лицом?! — воскликнул Рон, таращась на него, как и все поблизости.
— А что с ним не так? — всполошился Гарри, хватая ложку и косясь на свое искаженное отражение.
— Ты весь в крови! — фыркнула Гермиона. — Повернись-ка...
Она подняла палочку и произнесла: "Tergeo!", убрав засохшую кровь .
— Спасибо, — поблагодарил Гарри, чувствуя, что его лицо стало чистым. — Как смотрится мой нос?
— Нормально, — ответила Гермиона с тревогой, — а что с ним могло быть не так? Гарри, что случилось? Мы были напуганы!
— Я расскажу вам позже, — коротко бросил Гарри. Он прекрасно понимал, что Джинни, Невилл, Дин и Симус прислушивались; даже Почти Безголовый Ник, гриффиндорское привидение, подплыл вдоль скамеек, чтобы послушать.
— Но... — продолжала Гермиона.
— Не сейчас, Гермиона, — сказал Гарри мрачно-значительным тоном.
Он очень надеялся, что все решат, будто он был вовлечен во что-то героическое, желательно с участием парочки Пожирателей смерти и дементора. Конечно, Малфой распространит историю так широко, как только сможет, но все же оставалась надежда, что она не достигнет слишком многих гриффиндорских ушей.
Он потянулся мимо Рона за парой цеплячьих ножек и горстью жареной картошки, но прежде, чем он смог взять их, они исчезли, и вместо них появились десерты.
— Ты пропустил распределение, кстати, — сказала Гермиона, когда Рон вгрызся в большое шоколадное пирожное.
— Шляпа сказала что-нибудь интересное? — спросил Гарри, беря кусок пирога с патокой.
— В основном то же самое, в общем... Советует нам всем объединиться перед лицом врага, ну, знаешь.
— Дамблдор вообще упоминал Волдеморта?
— Еще нет, но он ведь всегда придерживает основную речь до окончания банкета. Сейчас уже осталось немного.
— Снейп сказал, что Хагрид опоздал на банкет...
— Ты видел Снейпа? Каким образом? — спросил Рон, ожесточенно поглощая пирожное.
— Столкнулся с ним, — ответил Гарри уклончиво.
— Хагрид опоздал только на несколько минут, — сказала Гермиона. — Смотри, он машет тебе, Гарри.
Гарри взглянул на преподавательский стол и широко улыбнулся Хагриду, который в самом деле махал ему. Хагриду никогда не удавалось вести себя с холодным достоинством профессора МакГонагалл, декана факультета Гриффиндор, чья макушка находилась на уровне между локтем и плечом Хагрида. Она сидела рядом с ним и неодобрительно смотрела на это восторженное приветствие. Гарри удивился, увидев преподавателя прорицания, профессора Трелони, по другую сторону от Хагрида. Она редко покидала свою комнату в башне, и он никогда не видел ее на банкете в честь начала учебного года. Она выглядела странно, как и всегда, в сверкающих бусах и свисающих шалях, с глазами, невероятно увеличенными очками. Гарри всегда считал ее притворщицей и был потрясен, обнаружив в конце предыдущего года, что именно она сделала предсказание, заставившее Лорда Волдеморта убить родителей Гарри и напасть на него самого. Это знание только уменьшило желание Гарри находиться в ее обществе. К счастью, в этом году он бросал прорицание.
Маячки ее огромных глаз скользнули в его направлении. Он торопливо перевел взгляд на стол Слизерина. Драко Малфой, под смех и бурные аплодисменты, изображал, как ломает кому-то нос. Гарри опустил глаза и уставился на свой пирог с патокой: внутри у него снова все закипало. Чего бы он не дал, чтобы сразиться с Малфоем один на один...
— Так чего хотел профессор Слагхорн? — спросила Гермиона.
— Узнать, что на самом деле случилось в министерстве, — ответил Гарри.
— Как и все остальные, — фыркнула Гермиона. — Народ нас об этом расспрашивал всю дорогу, верно, Рон?
— Ага, — подтвердил Рон. — Все хотят знать, действительно ли ты "Избранный"...
— Даже меж приведений было много разговоров на эту тему, — вмешался Почти Безголовый Ник, склоняя свою еле держащуюся голову к Гарри так, что она опасно закачалась на жестком воротнике. — Меня считают чем-то вроде авторитетного источника о Поттере. Широко известно, что мы состоим в дружеских отношениях. Я заверил призрачное сообщество, что я не буду докучать тебе с расспросами, однако. «Гарри Поттер знает, что может полностью доверять мне, — сказал я им. — Я скорее умру, чем предам его доверие».
— Это не ко многому обязывает, учитывая, что ты уже мертв, — заметил Рон.
— Снова ты проявляешь чувствительность тупого топора, — сказал Почти Безголовый Ник оскорбленным голосом, и, поднявшись в воздух, заскользил к дальнему концу гриффиндорского стола как раз в тот момент, когда Дамблдор поднялся за преподавательским столом.
Разговоры и смех, разносившиеся по залу, стихли почти мгновенно.
— Желаю, чтобы этот вечер стал лучшим! — сказал он, широко улыбаясь и раскинув руки так, как будто хотел обнять всю комнату.
— Что случилось с его рукой? — ахнула Гермиона.
Она была не единственная, кто заметил это. Правая рука Дамблдора была такой же черной и омертвевшей, как в ту ночь, когда он приехал, чтобы забрать Гарри от Дурслей. Шепот заполнил зал. Дамблдор, правильно истолковав его, просто улыбнулся и встряхнул своим фиолетово-золотым рукавом, прикрыв повреждение.
— Не о чем беспокоиться, — беззаботно сказал он. — Итак... нашим новым студентам, добро пожаловать! Нашим старым студентам, с возвращением! Вас ожидает еще один год, полный волшебной учебы...
— Его рука выглядела так же, когда я видел его летом, — шепнул Гарри Гермионе. — Я думал, он все же вылечит ее к началу года... или вылечить могла бы мадам Помфри.
— Выглядит так, как будто она отмерла, — сказала Гермиона с выражением отвращения, — но есть ряд повреждений, которые нельзя вылечить... древние проклятья... и существуют яды, к которым нет противоядий...
— ...и мистер Филч, наш завхоз, попросил меня сообщить, что на все предметы, купленные в магазине под названием "Уловки Умников Уизли", объявлен полный запрет. Желающие играть в квиддичных командах своих факультетов должны сообщить свои имена деканам, как обычно. Так же мы ищем новых квиддичных комментаторов, которым следует поступить так же.
Мы рады приветствовать в этом году нового члена нашего преподавательского коллектива, профессора Слагхорна, — Слагхорн поднялся, его лысая голова блестела в свете свечей, а большой, обтянутый жилетом, живот отбросил тень на стол, — моего давнего коллегу, который согласился занять свой старый пост преподавателя зельеварения.
— Зельеварения?
— Зельеварения?
Слово эхом прокатилось по всему залу, потому что люди недоумевали — правильно ли они расслышали?
— Зельеварения? — хором произнесли Рон и Гермиона, уставившись на Гарри. — Но ты сказал...
— Профессор Снейп, тем временем, — продолжил Дамблдор, повысив голос и перекрывая все перешептывания, — займет должность учителя по защите от темных сил.
— Нет! — сказал Гарри так громко, что многие головы повернулись, чтобы взглянуть на него.
Ему не было до этого дела: он в ярости смотрел на преподавательский стол. Как Снейпу могли дать должность преподавателя защиты от темных сил, после стольких лет? Разве не было широко известно, что Дамблдор не доверял ему заниматься этим?
— Но, Гарри, ты сказал, что Слагхорн будет преподавать защиту от темных сил! — сказала Гермиона.
— Я так думал! — ответил Гарри, напрягая мозг, чтобы вспомнить, когда Дамблдор сказал ему это, но сейчас, когда он подумал об этом, он был не в силах вспомнить, что Дамблдор когда-либо говорил ему, что именно Слагхорн будет преподавать.
Снейп, сидевший справа от Дамблдора, не поднялся, когда прозвучало его имя, он просто поднял лениво руку в ответ на аплодисменты из-за стола слизеринцев. И еще Гарри, несомненно, заметил выражение торжества на лице, которое он так сильно ненавидел.
— Что ж, в этом есть один положительный момент, — сказал он зло. — Снейп исчезнет к концу года.
— В смысле? — спросил Рон.
— Эта должность проклята. Никто не удерживался на ней больше года... Квиррелл, в частности, умер, работая здесь... Лично я буду держать скрещенными пальцы ради еще одной смерти...
— Гарри! — укоризненно произнесла шокированная Гермиона.
— В конце года он может просто пойти снова преподавать зельеварение, — разумно заметил Рон. — Этот Слагхорн может не захотеть остаться тут надолго. Хмури не захотел.
Дамблдор прокашлялся. Гарри, Рон и Гермиона были не единственными разговаривающими: весь зал, жужжа, обсуждал новость о том, что Снейп дождался исполнения своей заветной мечты. По-видимому, не обращая внимание на сенсационный характер только что сообщенной новости, Дамблдор больше ничего не сказал о распределении должностей, но подождал несколько секунд, чтобы убедиться в абсолютной тишине, перед тем как продолжить.
— Далее, как всем в этом зале известно, Лорд Волдеморт и его последователи снова на свободе и собираются с силами.
Тишина, казалось, натянулась и зазвенела, как только Дамблдор заговорил. Гарри взглянул на Малфоя. Малфой не смотрел на Дамблдора, он качал вилку в воздухе с помощью своей палочки, словно не находя слова директора достойными его внимания.
— Я не могу достаточно подчеркнуть, насколько опасна настоящая ситуация и насколько внимателен должен быть каждый из нас в Хогвартсе для того, чтобы гарантировать нашу безопасность. Магическая защита замка была укреплена в течение лета, мы защищены многими новыми, сильными способами, но мы все должны продолжать тщательно бороться с неосторожностью со стороны любого студента или сотрудника. Посему я настаиваю на соблюдении всех ограничений, которые ваши учителя могут налагать на вас, какими бы раздражающими они вам ни казались — в особенности, правило, в соответствии с которым вы не должны выходить из замка после отбоя. Я заклинаю вас, если вы заметите что-нибудь странное или подозрительное внутри или снаружи замка, сообщите об этом кому-нибудь из персонала незамедлительно. Я верю, что вы будете вести себя с величайшим вниманием к своей и чужой безопасности.
Голубые глаза Дамблдора пробежались по студентам, прежде чем он снова улыбнулся.
— Но сейчас вас ожидают кровати, такие теплые и уютные, какие вы только можете представить, и я знаю, что самое важное для вас — быть хорошо отдохнувшими к завтрашним занятиям. Посему пожелаем друг другу спокойной ночи. Пока-пока!
С обычным оглушительным скрежетом скамейки отодвинулись, и сотни студентов потянулись из Большого Зала, направляясь в спальни. Гарри, который вовсе не спешил ни идти в глазеющей толпе, ни приближаться к Малфою, позволяя тому пересказывать историю разбивания своего носа, отстал, сделав вид, что завязывает шнурок на кроссовке, пропуская большинство гриффиндорцев вперед. Гермиона рванулась вперед, чтобы исполнить обязанности префекта и показать дорогу первокурсникам, но Рон остался с Гарри.
— Что на самом деле случилось с твоим носом? — спросил он, как только они оказались позади толпы, толкавшейся в дверях зала, и вне пределов чьей-либо слышимости.
Гарри рассказал ему. Рон не засмеялся, и это показывало, насколько крепкой была их дружба.
— Я видел, как Малфой изображал что-то по поводу носа, — сказал он мрачно.
— А, ладно, неважно, — бросил Гарри. — Послушай, что он говорил до того, как обнаружил меня...
Гарри ожидал, что Рон будет ошеломлен хвастовством Малфоя. Однако то, что Гарри счел чистым тупоумием, не произвело на Рона впечатления.
— Брось, Гарри, это была просто показуха перед Паркинсон... Да какое задание Сам-Знаешь-Кто мог бы ему дать?
— Почем тебе знать, что Волдеморту не нужен человек в Хогвартсе? Это был бы не первый...
— Я б хотел, шоб ты перестал произносить энто имя, Гарри, — укоризненно сказал голос позади них. Гарри посмотрел через плечо и увидел Хагрида, качающего головой.
— Дамблдор произносит это имя, — упрямо сказал Гарри.
— Э, ну, это ж Дамблдор, — ответил Хагрид загадочно. — А чего ты опоздал, Гарри? Я волновался.
— Застрял в поезде, — сказал Гарри. — А ты почему опоздал?
— Я был с Гроупом, — сказал Хагрид, улыбаясь. — Потерял счет времени. У него теперя новый дом в горах. Дамблдор устроил — хорошая большая пещера. Ему там куда лучшее, чем в лесу было. Мы здорово поболтали.
— Правда? — сказал Гарри, пытаясь не встречаться взглядом с Роном. В последний раз, когда он видел сводного брата Хагрида, жестокого великана с талантом к вырыванию деревьев с корнями, словарный запас того составлял пять слов, два из которых он не мог толком выговорить.
— Ага, он и правда делает успехи, — сказал Хагрид гордо. — Вы удивитесь. Я думаю подучить его на своего помощника.
Рон громко фыркнул, но сумел выдать это за громкое чихание. Теперь они стояли около дубовых парадных дверей.
— Короче, увидимся завтра, первый урок прям после обеда. Приходите пораньше, сможете поздороваться с Клю... то бишь с Витервингом!
Подняв руку в знак прощания, он направился от дверей в темноту.
Гарри и Рон посмотрели друг на друга. Гарри мог бы сказать, что Рон испытывал те же чувства, что и он сам.
— Ты ведь не выбрал уход за магическими существами, да?
Рон помотал головой.
— И ты ведь тоже?
Гарри тоже помотал головой.
— А Гермиона, — сказал Рон, — И она нет?
Гарри снова помотал головой. Он предпочитал не думать о том, что именно скажет Хагрид, когда узнает, что трое его любимых студентов бросили его предмет.