Глава 18. Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора
Переводчик -
Ланна Колокольчик, Сантэр, корректор -
Candase Grave, Ойра, Чжоули
Вставало солнце. Чистое, бесцветное, бескрайнее небо простиралось над Гарри, равнодушное к нему и его страданиям. Гарри сел у входа в палатку и глубоко вдохнул чистый, горный воздух. Просто жить, чтобы наблюдать, как солнце встаёт над заснеженными горными склонами – наверное, это самое большое счастье в мире, и всё же он не мог оценить его по достоинству, так как его чувства были подавлены потерей палочки. Он оглядел долину, покрытую снегом: далёкие церковные колокола звонили сквозь сияющую тишину.
Не осознавая, он вонзил пальцы в свои руки, словно пытаясь противостоять физической боли. Он проливал собственную кровь столько раз, что не перечесть. Однажды он лишился всех костей правой руки. Нынешнее путешествие уже оставило ему шрамы на груди и предплечье, добавившиеся к шрамам на руке и на лбу. Но никогда до этого момента он не чувствовал себя окончательно ослабшим, уязвимым и беззащитным, словно лучшая часть его магической силы была вырвана из него. Он точно знал, что скажет Гермиона, если он выскажет ей свои чувства: палочка всего лишь настолько хороша, насколько хорош волшебник, владеющий ею. Но она ошибалась: его случай был иным. Она не чувствовала, как палочка вращается, словно игла компаса, и стреляет золотым пламенем во врага. Он утратил защиту палочек-близнецов и, только потеряв её, осознал, насколько на неё рассчитывал.
Он вынул обломки палочки из кармана и, не глядя, засунул в висевший на шее мешочек, подаренный Хагридом. Мешочек теперь был переполнен сломанными и бесполезными вещами и не мог вместить больше. Рука Гарри наткнулась сквозь ослиную кожу на старый снитч, и на мгновение у него возникло желание вытащить и выбросить его. Непонятный, бесполезный, никуда не годный, как всё остальное, оставшееся после Дамблдора…
И ярость, направленная на Дамблдора, наполнила его как лава, сжигая изнутри, уничтожая все иные чувства. Из-за полнейшего безрассудства они уговорили себя, что в Годриковой Лощине найдутся все ответы, убедили себя, что от них ожидали возвращения туда, что это часть некоей тайной тропы, спланированной для них Дамблдором, но не было никакой схемы, никакого плана. Дамблдор оставил их одних, лишённых помощи, блуждать в темноте, бороться с неизвестными и невообразимыми кошмарами: ничего не было объяснено, ничего не давалось легко, у них не было меча, а теперь у Гарри не было палочки. Он выронил фотографию вора, и теперь, без сомнения, Волдеморту будет легко выяснить, кто это был…
Теперь Волдеморт знал всё…
- Гарри?
Гермиона боялась, что он нападет на неё с её собственной палочкой. Её лицо было залито слезами, она опустилась рядом с ним, две чашки с чаем дрожали в её руках, и что-то объёмистое было у неё подмышкой.
- Спасибо, - сказал он, взяв одну из чашек.
- Ты не возражаешь, если я с тобой поговорю?
- Нет, - ответил он, потому что не хотел обидеть её.
- Гарри, ты хотел знать, кто был тот человек на фотографии. Так вот… у меня есть книга.
Она робко сунула её ему на колени, новенький экземпляр «Жизни и лжи Альбуса Дамблдора».
- Где…как…?
- Это было в гостиной Батильды, просто лежало… Эта записка торчала из верхнего обреза.
Гермиона громко прочитала несколько строк, написанных заострённым почерком ярко-зелёными чернилами:
- “Дорогая Батти, спасибо за Вашу помощь. Посылаю Вам экземпляр моей книги. Надеюсь, Вам понравится. Вы рассказали всё, даже если Вы и не помните этого. Рита.” Я думаю, оно пришло, когда настоящая Батильда была жива, но, возможно, она не была настолько здорова, чтобы прочитать.
- Нет, вероятно, не была.
Гарри взглянул вниз, на лицо Дамблдора, и испытал приступ злого удовлетворения. Теперь он узнает все те факты, которые Дамблдор никогда не считал нужным ему рассказывать, независимо от того, хотел ли Дамблдор, чтобы он узнал, или нет.
- Ты всё ещё злишься на меня, да? – спросила Гермиона.
Он поглядел на неё и увидел, что из её глаз текут новые слёзы, и понял, что на его лице отразился весь тот гнев, который жёг его изнутри.
- Нет, - отозвался он тихо. – Нет, Гермиона, я знаю, это вышло случайно. Ты пыталась вывести нас оттуда живыми, и ты была великолепна. Я бы погиб, если бы не твоя помощь.
Он попытался ответить ей улыбкой, потом снова обратился к книге. Её корешок был жёстким: очевидно, её ни разу не открывали раньше. Он быстро перелистал страницы в поисках фотографий. Наткнулся на ту, что искал, почти сразу же: молодой Дамблдор и его красивый товарищ, хохочущие над какой-то давно забытой шуткой. Гарри опустил глаза на подпись: Альбус Дамблдор, вскоре после смерти матери. Со своим другом Геллертом Гринделвальдом. Несколько долгих секунд Гарри изумлённо смотрел на последнее слово. Гринделвальд. Его друг Гринделвальд. Он покосился на Гермиону, которая всё ещё пристально разглядывала имя, словно не могла поверить собственным глазам. Медленно она подняла глаза на Гарри.
- Гринделвальд!
Не обращая внимания на остальные фотографии, Гарри просматривал соседние страницы, разыскивая в тексте повторение страшного имени. Он скоро нашёл его и жадно прочитал, но растерялся: чтобы понять смысл, нужно было вернуться назад, и вскоре он оказался в начале главы, названной "Великое добро". Вместе с Гермионой они начали читать.
«Теперь, приближаясь к восемнадцатилетию, Дамблдор покинул Хогвартс в сиянии славы - префект, староста школы, обладатель приза Барнабуса Фринкли за исключительное наложение чар, представитель британской молодёжи в Визенгамоте, обладатель золотой медали за революционную статью на международной конференции по алхимии в Каире. Дамблдор намеревался отправиться в большое путешествие с Эльфиасом "Вонючкой" Доджем, тупым, но преданным закадычным другом, с которым Дамблдор познакомился в школе.
Два молодых человека находились в "Дырявом Котле" в Лондоне, собираясь с утра отправиться в Грецию, когда сова принесла весть о кончине матери Дамблдора. "Вонючка" Додж, отказавшийся ответить на вопросы для книги, уже публично высказал свою сентиментальную версию произошедшего в дальнейшем. Он представил смерть Кендры как тяжкий удар, а решение Дамблдора отказаться от поездки как акт благородного самопожертвования.
Естественно, Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Лощину, как предполагалось, чтобы "позаботиться" о младших брате и сестре. Но как на самом деле он о них заботился?
- Он страдал психическими расстройствами, этот Аберфорт, – говорит Энид Смик, чья семья в то время жила на окраине Годриковой Лощины. – Рос без надзора. Конечно, с такой мамочкой и пропавшим папочкой, он вызывал сочувствие. Только он кидался козьим навозом в мою голову. Я не думаю, что Альбус с ним возился. В любом случае, я никогда не видела их вместе.
И что же делал Альбус, если не оказывал поддержку сумасбродному младшему брату? Я думаю, правильный ответ – он обеспечивал непрерывное заключение своей сестры. Поскольку, несмотря на то, что её первая тюремщица умерла, в печальном положении Арианы Дамблдор ничего не изменил. О самом её существовании было известно лишь немногим, которые, как “Вонючка” Додж, должны были поверить в сказочку о “слабом здоровье”.
Другим легковерным другом семьи была Батильда Бэгшот, прославленный историк магии, которая много лет прожила в Годриковой Лощине. Кендра, разумеется, резко обошлась с Батильдой, когда та впервые попыталась поприветствовать семью в деревне. Несколько лет спустя, однако, писательница отправила сову Альбусу в Хогвартс, будучи приятно поражена его работой о межвидовой трансформации в «Трансфигурации сегодня». Этот контакт положил начало знакомству со всей семьёй Дамблдоров. К моменту смерти Кендры, Батильда была единственным человеком в Годриковой Лощине, с кем общалась мать Альбуса.
К несчастью, талант, проявленный Батильдой в молодые годы, теперь потускнел. “Огонь зажжён, но котёл пуст”, - как выразился Айвор Диллонзби. Или, немного более житейское высказывание Энид Смик: “Она просто чокнутая”. Тем не менее, использование комбинации проверенных методов получения информации позволило мне найти достаточно крупиц неопровержимых фактов, чтобы сложить из них полную позорную историю.
Как и остальной волшебный мир, Батильда объясняет преждевременную смерть Кендры чарами встречного огня - историю, повторяемую Альбусом и Аберфортом в поздние годы. Батильда, как попугай, повторяет семейную сказочку об Ариане, называя её хилой и болезненной. Однако в одном Батильда стоила тех усилий, которые я вложила в добывание сыворотки правды, поскольку она, и только она одна, знала всё о наиболее тщательно хранившейся тайне в жизни Альбуса Дамблдора. Теперь, впервые вскрытая, она ставит под сомнение всё, во что верят почитатели Дамблдора: его предполагаемую ненависть к Тёмным Силам, его неприятие к угнетению магглов, даже его привязанность к собственной семье.
Тем самым летом, когда Дамблдор, будучи теперь сиротой и главой семьи, вернулся домой в Годрикову Лощину, Батильда Бэгшот согласилась принять у себя своего внучатого племянника, Геллерта Гринделвальда.
Имя Гринделвальда заслуженно известно: в списке Самых Опасных Тёмных Волшебников Всех Времён его имя не на первом месте только потому, что Вы-Знаете-Кто появился поколением позже, чтобы захватить его корону. Поскольку Гринделвальд никогда не распространял на Британию свою кампанию ужаса, подробности его восхождения к власти не являются широко известными.
Обучаясь в Дурмстранге, школе, прославившейся уже тогда своей прискорбной терпимостью к Тёмным Силам, Гринделвальд проявил себя почти так же не по годам выдающимся, как Дамблдор. Вместо того чтобы направить свои способности на приобретение наград и призов, Гринделвальд посвятил себя иным стремлениям. Когда ему было шестнадцать, даже в Дурмстранге решили, что хватит закрывать глаза на извращённые опыты Геллерта Гринделвальда, и он был исключён из школы.
До сих пор всё, что было известно о последовавших перемещениях Гринделвальда, это то, что он “путешествовал повсюду несколько месяцев”. Теперь можно открыть, что Гринделвальд предпочёл навестить двоюродную бабку в Годриковой Лощине и что там, это наверняка шокирует многих, кто об этом узнает впервые, он близко подружился ни с кем иным, как с Альбусом Дамблдором.
- Он мне казался милым мальчиком, - бормочет Батильда, - кем бы он ни стал впоследствии. Естественно, я представила его бедному Альбусу, которому очень не хватало общества ребят его возраста. Мальчики сошлись сразу же.
Они, безусловно, сошлись. Батильда показывает мне письмо, хранящееся у неё, посланное Альбусом Дамблдором Геллерту Гринделвальду на рассвете.
- Да, даже после того, как они проводили целый день в обсуждениях (оба такие замечательные мальчики, они вскипали от идей, как котёл на огне), я иногда слышала, как сова, принесшая письмо от Альбуса, стучится в окно спальни Геллерта! Ему в голову приходила идея, и он хотел, чтобы Геллерт немедленно узнал!
И вот что это были за идеи. Поклонники Дамблдора посчитают это крайне ужасающим. Перед вами мысли их кумира в семнадцать лет, высказанные новому лучшему другу. (Копию подлинника письма вы можете найти на странице 463).
“Геллерт!
Я согласен с твоим замечанием, что господство волшебников нужно для блага магглов. В этом заключается главная суть.. Да, нам дана сила, и да, эта сила даёт нам право управлять, но она так же налагает на нас ответственность за управляемых. Мы должны подчеркнуть этот момент, это будет краеугольным камнем, на котором мы будем строить. Когда нам будут возражать, а возражать будут, несомненно, это должно стать основой наших встречных доводов. Мы захватим контроль ДЛЯ БОЛЬШЕГО БЛАГА. И из этого следует, что там, где мы встретим сопротивление, мы не должны использовать силу сверх необходимого (Это и была твоя ошибка в Дурмстранге! Но я не укоряю тебя: если бы тебя не исключили, мы бы никогда не встретились).
Альбус.”
Многие поклонники Дамблдора будут ошеломлены и шокированы: это письмо является основой для Устава секретности и установления владычества волшебников над магглами. Какой удар для тех, кто всегда описывал Дамблдора как величайшего защитника магглорождённых! Как лживо выглядят его речи о правах магглов в свете этого проклятого нового свидетельства! Каким мерзким предстаёт Альбус Дамблдор, увлечённо планирующий восхождение к власти, когда он должен был оплакивать мать и заботиться о сестре!
Нет сомнений, те, кто твёрдо намерен оставить Дамблдора на его рассыпающемся пьедестале, будут блеять, что, в конце концов, он не претворил эти планы в жизнь, что его точка зрения претерпела изменения, что он одумался. Однако правда является в целом ещё более ужасающей.
После едва лишь двух месяцев этой великой дружбы, Дамблдор и Гринделвальд расстаются, чтобы не встречаться до своей легендарной дуэли (подробнее в главе 22). Что вызвало этот резкий разрыв? Дамблдор одумался? Сказал Гринделвальду, что в его планах он больше не участвует? Увы, нет.
- Я думаю, это всё смерть Арианы, она их разлучила, - говорит Батильда. – Это было жутким шоком. Геллерт был там, в доме, когда это произошло, и он вернулся ко мне весь дрожащий и сообщил, что на следующий день он хочет уехать домой. Он был ужасно расстроен, знаете ли. Поэтому я изготовила ему портключ и больше его не видела.
- Альбус был вне себя после смерти Арианы. Для обоих братьев это было чудовищным шоком: они потеряли всех, кроме друг друга. Неудивительно, что страсти немного разгорелись. Аберфорт винил Альбуса. Знаете, как люди всегда делают в подобных ужасных обстоятельствах. Но Аберфорт всегда говорил как немного сумасшедший… бедный мальчик. Всё равно, ломать нос Альбусу на похоронах неприлично. Кендре было бы больно видеть, что её мальчики так дерутся над телом её дочери. Как плохо, что Геллерт не остался на похороны… Он был бы поддержкой для Альбуса, хотя бы…
Эта жуткая ссора над гробом, о которой знали лишь те, кто пришёл на похороны Арианы Дамблдор, вызывает несколько вопросов. Почему именно Аберфорт Дамблдор обвинил Альбуса в смерти сестры? Было ли это, как пытается представить Батти, всего лишь проявлением горя? Или для его злости были более веские основания? Гринделвальд, исключённый из Дурмстранга за почти смертельные нападения на своих товарищей, покинул страну спустя несколько часов после смерти девочки, и Альбус (от стыда или страха?) больше с ним не встречался, пока его не заставил это сделать призыв волшебного мира.
Ни Дамблдор, ни Гринделвальд в последующие годы никогда, по-видимому, не упоминали об этой короткой юношеской дружбе. Однако нет никаких сомнений, что Дамблдор отложил на каких-то пять лет шума, бедствий и исчезновений своё нападение на Геллерта Гринделвальда. Давняя ли привязанность к человеку или страх разоблачения как былого, лучшего друга вызвали колебания Дамблдора? Отправился ли Дамблдор против желания ловить того человека, которого когда-то он был так рад встретить?
И как же умерла таинственная Ариана? Была ли она случайной жертвой некоего тёмного ритуала? Может, она узнала что-то, о чём не должна была знать, когда двое молодых людей упражнялись в своём стремлении к славе и господству? Возможно ли, что Ариана Дамблдор была первой жертвой “ради большего блага”?»
Этим глава закончилась, и Гарри поднял глаза. Гермиона достигла конца страницы раньше него. Встревоженная выражением его лица, она выхватила книгу из его рук и закрыла её, не глядя, словно пряча нечто непристойное.
- Гарри…
Но он покачал головой. Какая-то внутренняя уверенность разбилась в нём. Он чувствовал то же самое, когда ушёл Рон. Он верил Дамблдору, верил, что он воплощение добра и мудрости. Всё было прахом: сколько ещё он может потерять? Рон, Дамблдор, палочка с пером феникса…
- Гарри, - она словно читала его мысли. – Послушай меня. Это… не очень приятное чтение...
- Да, тебе легко говорить…
- …но не забывай, что это писанина Риты Скитер.
- Ты же прочитала письмо к Гринделвальду, да?
- Да, я… я прочитала, - она была расстроенной; чашка с холодным чаем раскачивалась в её руках. – Я думаю, это самое худшее. Я знаю, Батильда считала это всего лишь разговорами, но “ради большего блага” стало девизом Гринделвальда, его оправданием всех жестокостей, которые он позже сотворил. И… из этого письма… похоже, это Дамблдор подал ему мысль. Говорят, слова “ради большего блага” были высечены над входом Нурменгарда.
- Что это – Нурменгард?
- Тюрьма, построенная Гринделвальдом для заключения его противников. Он сам туда был заключён после того, как Дамблдор поймал его. Всё равно, это… это ужасно, думать, что идеи Дамблдора помогли Гринделвальду подняться к власти. Но, с другой стороны, даже Рита не может прикидываться, что они знали друг друга больше, чем пару месяцев одного лета, когда оба ещё были молоды и…
- Я знал, что ты так скажешь, - сказал Гарри. Он не хотел, чтобы его гнев вылился на неё, но ему очень трудно было сохранять голос спокойным. – Я знал, что ты скажешь “они были молоды”. Они были нашими ровесниками. И вот мы, рискующие жизнями в сражении с Тёмными Силами, - и вот он совещается с новым лучшим другом, строит планы, как захватить власть над магглами.
Он больше не мог сдерживаться, он встал и начал ходить кругами, пытаясь отделаться хоть от части этих мыслей.
- Я не пытаюсь оправдывать написанное Дамблдором, – заговорила Гермиона. – И все эти глупости про “право управлять” снова в духе “Магия - это сила”. Но, Гарри, его мама только что умерла, он торчал в доме один…
- Один? Он не был один! У него были брат и сестра, его сестра-сквиб, которую он продолжал держать взаперти…
- Не верю, - произнесла Гермиона. Она тоже встала. – Что бы ни было не то с этой девочкой, я не думаю, что она была сквибом. Дамблдор, которого мы знали, никогда даже бы не позволил…
- Дамблдор, которого, мы считали, что знаем, не хотел завоевать магглов силой! – крикнул Гарри.
Его голос отдался эхом по пустой вершине холма, и несколько чёрных дроздов поднялись в воздух, пронзительно крича и кружа на фоне жемчужного неба.
- Он изменился, Гарри, он изменился! Это же так просто! Может, он верил во всё это, когда ему было семнадцать, но всю остальную часть жизни он посвятил борьбе с Тёмными Силами! Дамблдор был тем, кто остановил Гринделвальда, тем, кто всегда голосовал за защиту магглов и за права магглорождённых, кто сражался Ты-Знаешь-С-Кем с самого начала и кто погиб, пытаясь его победить!
Книга Риты лежала на земле между ними, и лицо Дамблдора печально улыбалось обоим.
- Гарри, прости, но я думаю, ты так зол потому, что Дамблдор никогда сам тебе этого не рассказывал.
- Может, так и есть! – заорал Гарри и обхватил голову обеими руками, не зная, хочет ли он удержать свой гнев или защитить себя от крушения иллюзий. – Подумай, чего он требовал от меня, Гермиона! Рискуй своей жизнью, Гарри! И снова! И снова! И не жди, что я тебе всё объясню; просто слепо верь мне; поверь, что я знаю, что делаю; верь, даже если я тебе не верю! Никогда всей правды! Никогда!
Его голос сорвался от напряжения, и они стояли, глядя друг на друга, в белизне и пустоте, и Гарри чувствовал, что под этим бескрайним небом они были так же незначительны, как насекомые.
- Он любил тебя, - прошептала Гермиона. – Я знаю, он любил тебя.
Гарри уронил свои руки вниз.
- Не знаю, кого он любил, Гермиона, но точно не меня. Это не любовь - оставить меня в такой путанице. Он рассказывал Геллерту Гринделвальду о своих мыслях чертовски больше, чем когда-либо мне.
Гарри поднял палочку Гермионы, которую он уронил в снег, и снова сел у входа в палатку.
- Спасибо за чай. Я закончу наблюдение. А ты возвращайся в тепло.
Она заколебалась, но поняла, что ему нужно остаться одному и освободиться от неприятных мыслей. Она подняла книгу и, проходя мимо него в палатку, осторожно погладила его по голове. Он закрыл глаза при её прикосновении и в этот момент ненавидел себя за неистовое желание, чтобы сказанное ею было правдой, что Дамблдор его, действительно, любил.
