Глава 20. Ксенофилиус Лавгуд
Переводчик -
Ойра (1); мастер Дилле, Серая Метелка (2)
корректор -
Элара, Чжоули (1); Сантана, Чжоули (2)
Гарри не ожидал, что гнев Гермионы мог остыть за одну ночь, поэтому он не удивился, когда на следующее утро она общалась с ними преимущественно сердитыми взглядами и подчёркнутым молчанием. Из солидарности с ней Рон в присутствии Гермионы был неестественно мрачным, что свидетельствовало о продолжающемся раскаянии. Фактически, когда они собирались втроём, Гарри чувствовал себя единственным не плачущим на малолюдных похоронах. Тем не менее, в те моменты, когда они оставались с Гарри вдвоём (набирая воду или обыскивая лес в поисках грибов), Рон становился неприлично весёлым.
- Кто-то помог нам, - начал разговор Рон. – Кто-то послал ту олениху, кто-то на нашей стороне. Одним крестражем меньше, приятель!
Воодушевлённые уничтожением медальона, они обсуждали возможное местонахождение остальных крестражей, несмотря на то, что они неоднократно говорили об этом прежде. Гарри был настроен оптимистично, он был убеждён, что за первой последуют и другие большие удачи. Даже плохое настроение Гермионы не испортило его бодрого духа. Внезапный поворот в их судьбе, появление загадочной оленихи, возвращение меча Гриффиндора и, более всего, возвращение Рона сделало Гарри таким счастливым, что он совершенно не мог сохранять невозмутимость. После полудня им снова удалось сбежать от мрачно настроенной Гермионы, и под предлогом сбора несуществующей ежевики они продолжили обмен новостями. Гарри наконец-то рассказал Рону о своих с Гермионой приключениях до момента их встречи в Годриковой Лощине. В свою очередь Рон удовлетворил любопытство Гарри о том, что случилось в магическом мире в его недельное отсутствие.
- …и как вам удалось узнать о Табу? – спросил он Гарри после того, как тот рассказал ему об отчаянных попытках магглорождённых ускользнуть от Министерства.
- Что?
- Вы с Гермионой перестали называть Сам-Знаешь-Кого по имени.
- О, да, это была всего лишь плохая привычка, от которой мы избавились, - отмахнулся Гарри. – Но у меня никогда не было проблем с тем, чтобы называть В…
- НЕТ! – закричал Рон, заставив Гарри наткнуться на заросли, а Гермиону, до этого увлечённо читающую книгу у входа в палатку, неодобрительно посмотреть в его сторону.
- Извини, - пробормотал Рон, вытаскивая Гарри из зарослей ежевики. – Но это имя заколдовано. Гарри, они таким образом отслеживают людей! Использование этого имени разрушает защитные чары, что является причиной каких-то магических повреждений. Именно так они нашли нас на Тоттенхем-Корт-Роуд.
- Потому что мы использовали его имя?
- Конечно! Надо отдать им должное, в этом есть смысл. Только люди с серьёзными намерениями остановить Его, такие как Дамблдор, могли произносить это имя. Теперь они наложили на него Табу. Каждый, кто скажет его имя вслух, может быть выслежен – быстрый и лёгкий путь найти членов Ордена! Они почти поймали Кингсли.
- Ты шутишь?
- Группа пожирателей смерти загнала его в угол. Билл сказал, что ему пришлось сражаться, чтобы уйти. Теперь он в бегах, как и мы.
Рон глубокомысленно почесал подбородок концом палочки.
- Ты не думаешь, может, это Кингсли послал олениху?
- Его патронус - рысь, мы же видели это на свадьбе, помнишь?
- Да, точно…
Они двигались всё дальше вдоль зарослей, отдаляясь от палатки и Гермионы.
- Гарри… А ты не думал, что это мог быть Дамблдор?
- Что Дамблдор?
Рон выглядел растерянным, но прошептал:
- Дамблдор… олениха? Я имею в виду, - Рон искоса посмотрел на Гарри, – меч раньше был у него, не так ли?
Гарри не стал смеяться над Роном, потому что понимал, на что надеялся друг, задавая этот вопрос. Мысль, что Дамблдор вернулся, что он следит за ними, была невыразимо заманчивой. Он тряхнул головой.
- Дамблдор умер, - сказал он. – Я видел, как это случилось, я видел тело. Он точно ушёл от нас. К тому же, его патронусом был феникс, а не олениха.
- Патронусы же могут меняться, не так ли? – возразил Рон. – У Тонкс же поменялся.
- Да, но если Дамблдор жив, почему никто его не видел? Почему он не отдал меч нам в руки?
- По мне, - заявил Рон, – по той же причине, по которой он не отдал тебе его при жизни. По той же причине, по которой он дал тебе старый снитч, а Гермионе - книжку детских сказок.
- По какой же? – Гарри обернулся к Рону в надежде на ответ.
- Не знаю, - ответил Рон. – Иногда, когда я злился, мне казалось, что он просто смеётся или ... Или хочет, чтобы это было труднее. Но теперь я так не думаю. Он знал, что делает, когда давал мне Гаситель, не так ли? Он… хорошо, - уши Рона покраснели, он занялся куском травы около ног, которую ковырял носком ботинка, – он знал, что я убегу от вас.
- Нет, - поправил его Гарри, – он знал, что ты непременно захочешь вернуться.
Рон выглядел признательным, но неуклюже промолчал. Чтобы сменить тему, Гарри продолжил:
- Говоря о Дамблдоре… ты слышал, что Скитер написала о нём?
- О, да, - быстро ответил Рон. – Люди довольно много об этом говорят. Конечно, если бы всё обернулось по-другому, то это была бы большая новость, что Дамблдор был приятелем Гринделвальда. Теперь это только повод посмеяться для тех, кто не любил Дамблдора, и вроде удара по лицу для тех, кто считал его хорошим малым. Я не знаю, насколько это важно. Он действительно был молод, когда они…
- Нашего возраста, - оборвал его Гарри тем же тоном, каким он возражал Гермионе, и что-то в его лице заставило Рона оставить эту тему.
Большой паук сидел в центре прозрачной паутины в зарослях ежевики. Гарри нацелил на него палочку, которую дал ему Рон прошлой ночью. Гермиона осмотрела её и сказала, что она из терна.
- Engorgio.
Паук начал слегка дрожать, колебля паутину. Гарри попробовал снова. На этот раз паук немного вырос.
- Оставь это, - внезапно попросил Рон. – Прости, я сказал, что Дамблдор был молод.
Гарри совсем забыл, что Рон ненавидит пауков.
- Извини, reducio.
Паук не уменьшился. Гарри посмотрел вниз, на терновую палочку. Даже простейшие чары, которые он пробовал в этот день, были более слабыми, по сравнению с теми, что он обычно творил палочкой с пером феникса. Новая палочка была досадно незнакомой. Как будто чужую руку пришили к концу его руки.
- Тебе надо только практиковаться, - произнесла Гермиона, бесшумно приблизившись к ним и тревожно смотря из-за спины, как Гарри пытался увеличивать и уменьшать паука. – Это вопрос веры, Гарри.
Он понимал, почему она так хочет, чтобы у него всё получилось. Она всё ещё чувствовала свою вину в том, что сломалась его палочка. Гарри удержался от готового сорваться с его губ предложения ей самой взять терновую палочку, раз она считает, что нет никакой разницы, а ему отдать свою. Но он очень хотел, чтобы они все трое оставались друзьями, и поэтому промолчал. Но когда Рон осторожно улыбнулся Гермионе, она гордо удалилась и спряталась снова за книгой.
Все трое вернулись к палатке, когда стемнело, и Гарри первым остался на часах. Сидя у входа, он пытался терновой палочкой заставить летать маленькие камушки, но магия казалась неуклюжей и более слабой, чем прежде. Гермиона читала лёжа, когда Рон, после многочисленных коротких взглядов на неё, достал из рюкзака маленькое деревянное радио и принялся его настраивать.
- Есть одна программа, - сказал он Гарри низким голосом, - в которой рассказывают правду. Остальные на стороне Сам-Знаешь-Кого и следуют за Министерством, но эта одна… подожди, сам услышишь. Только они не могут вещать каждую ночь, им приходится менять местоположение на случай внезапного нападения. И ещё ты должен знать пароль, чтобы подключиться к ним… Проблема в том, что я пропустил последний раз…
Он легонько барабанил палочкой по крышке радио, что-то шепча, и при этом то и дело незаметно бросал на Гермиону взгляд, опасаясь вспышки гнева, но она не обращала на него никакого внимания, будто его вообще там не было. В течение десяти минут Рон крутил диск и что-то бормотал, Гермиона переворачивала страницы книги, а Гарри продолжал практиковаться с терновой палочкой. Наконец, Гермиона спустилась с кровати. Рон сразу же прекратил крутить ручку.
- Если вас это раздражает, я остановлюсь, - нервно произнёс он.
Гермиона не соблаговолила отреагировать и обратилась к Гарри.
- Мы должны поговорить, - начала она.
Он посмотрел на книгу, которую она всё ещё сжимала в руках. Это была «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора».
- О чём? – спросил он нерешительно.
Сквозь его сознание пронеслась мысль о том, что там может быть глава о нём, а он не был уверен, что в состоянии слушать версию Риты о его взаимоотношениях с Дамблдором. Однако ответ Гермионы был неожиданным:
- Я хочу пойти и увидеться с Ксенофилиусом Лавгудом.
Гарри уставился на неё.
- С кем?
- Ксенофилиус Лавгуд, отец Луны. Я хочу пойти и поговорить с ним.
- Гермиона, зачем?
Она глубоко вздохнула, как бы собираясь с силами, и сказала:
- Это метка, метка в книге барда Бидла. Посмотри на неё.
Она ткнула в него «Жизнью и ложью Альбуса Дамблдора». Гарри неохотно поднял глаза и увидел фотографию настоящего письма Дамблдора к Гринделвальду, характерный острый наклонный почерк Дамблдора. Он ненавидел это абсолютное доказательство, что Дамблдор действительно написал это письмо и что это не выдумки Риты.
- Подпись, - сказала Гермиона. – Посмотри на подпись, Гарри!
Он послушался. Какое-то время он не понимал, о чём она говорит, но, присмотревшись внимательнее с помощью светящейся палочки, он разглядел, что Дамблдор заменил «А» в "Альбусе" крошечным треугольным значком, нарисованным в «Сказках барда Бидла».
- Гермиона, что ты… - с сомнением начал Рон, но девушка остановила его взглядом и повернулась обратно к Гарри.
- Это возникло неожиданно, не так ли? – сказала она. – Я знаю, Виктор сказал, что это был символ Гринделвальда, но он определённо был на старой могиле в Годриковой Лощине, и дата на могильном камне была сделана задолго до появления Гринделвальда! А теперь это! Хорошо, мы не можем спросить Дамблдора или Гринделвальда, что это означает. Я даже не уверена, что Гринделвальд жив. Но мы можем спросить мистера Лавгуда. Он носил этот символ на свадьбе. Я уверена, что это важно, Гарри!
Гарри не ответил сразу. Он посмотрел на её напряжённое лицо и отвернулся в темноту, задумавшись. После длительной паузы он сказал:
- Гермиона, нам не нужна ещё одна Годрикова Лощина. Мы решили оставаться здесь и…
- Но это снова появляется, Гарри! Дамблдор оставил мне «Сказки барда Бидла». Почему ты думаешь, что мы не должны узнать об этом знаке?
- Ну вот, снова! – Гарри выглядел слегка раздражённым. – Мы пытаемся убедить себя, что Дамблдор оставил нам секретные знаки и ключи.
- Гаситель оказался нужной штукой, - заговорил Рон. – Я думаю, Гермиона права, думаю, мы должны повидаться с Лавгудом.
Гарри бросил в его сторону мрачный взгляд. Он был совершенно уверен, что Рон поддержал Гермиону совсем не из-за желания узнать смысл треугольной руны.
- Это не должно быть как в Годриковой Лощине, - добавил Рон. – Лавгуд на нашей стороне, Гарри. «Проныра» был за тебя очень долго. Он говорит всем, что тебе надо помочь!
- Я уверена, что это важно! – настойчиво продолжала Гермиона.
- А вы не думаете, что если бы это было так, то Дамблдор сказал бы мне до того, как умер?
- Может быть… А может быть это что-то, что мы должны узнать сами, - едва дыша произнесла Гермиона.
- Да, - заискивающе поддакнул Рон. – В этом есть смысл.
- Нет, нету, - отрезала Гермиона. – Но я всё равно думаю, что нам надо поговорить с мистером Лавгудом. Символ связан с Дамблдором, Гринделвальдом и Годриковой Лощиной. Гарри, я уверена, мы должны разузнать о нём!
- Думаю, стоит проголосовать, - предложил Рон. – Кто за то, чтобы идти к Лавгуду…
Его рука взлетела в воздух раньше, чем у Гермионы. Её губы подозрительно дрожали, когда она поднимала свою.
- Большинство, Гарри, извини, - подытожил Рон, хлопая его по спине.
- Хорошо, - ответил Гарри наполовину весело, наполовину мрачно. – Но после того как мы навестим Лавгуда, мы попробуем найти остальные крестражи, хорошо? Где живёт этот Лавгуд? Кто-нибудь из вас знает?
- Да, недалеко от нас, - отозвался Рон. – Я точно не знаю, но мама и папа всегда смотрят по направлению к холмам, когда упоминают о нём. Думаю, будет нетрудно найти.
Когда Гермиона вернулась к своей кровати, Гарри сказал чуть тише:
- Ты согласился попробовать только, чтобы вернуть её хорошее расположение.
- На войне и в любви все средства хороши, - сияя, ответил Рон. – А у нас тут и то, и другое. Веселей, сейчас рождественские каникулы, Луна должна быть дома.
Они отлично представляли деревню Оттери Санкт-Катчпол, стоящую на незащищённой от ветра стороне холма, куда они аппарировали следующим утром. Оттуда, где они оказались, в косых лучах солнца, пробивавшихся сквозь облака, деревня выглядела как коллекция маленьких игрушечных домиков. Они постояли минуту – другую, пытаясь разглядеть Нору, приложив ладони к глазам. Но смогли рассмотреть только высокую изгородь и деревья в саду, которые скрывали кривой маленький домик от глаз магглов.
- Как странно… быть так близко и не зайти, - пробормотал Рон.
- Ну, не то, чтобы ты с ними виделся совсем уж давно. Ты был здесь на Рождество, - холодно заметила Гермиона.
- Я не был в Норе, - иронично усмехнулся Рон. – Ты думаешь, я собирался вернуться туда и рассказать всем, что ухаживаю за тобой? О да, Фред и Джордж были бы в восторге. И Джинни, она бы, действительно, поняла.
- Но где же тогда ты встречал Рождество? - спросила Гермиона с удивлением.
- В новом доме Билла и Флёр. В Шелл-коттедже. Билл всегда был ко мне снисходителен. Он… он не обрадовался, когда услышал, что я сделал, но не стал углубляться в эту тему. Он понял, что я, действительно, сожалею. Больше никто в семье не знает, что я находился здесь. Билл сказал маме, что они с Флёр не собираются домой на Рождество, поскольку хотят провести его вдвоём. Ты же понимаешь, первый праздник после того, как они поженились. Не думаю, что Флёр возражала. Ведь помнишь, как она ненавидит Селестину Уорбек?
Рон повернулся к Норе спиной.
- Давайте попробуем забраться сюда, - сказал он, направляясь к вершине холма.
Они шли несколько часов. Гарри по требованию Гермионы скрылся под плащом-невидимкой. Группа низких холмов выглядела необитаемой, не считая одного маленького коттеджа, но и тот оказался пустым.
- Ты думаешь, это их коттедж, а они уехали на Рождество? – спросила Гермиона, заглянув сквозь оконное стекло в опрятную маленькую кухню с геранью на подоконнике.
Рон фыркнул:
- Слушай, у меня создаётся впечатление, что если ты посмотришь в окно Лавгудов, то точно поймёшь, что это именно их окно. Давай осмотрим следующие холмы.
Они аппарировали на несколько миль севернее.
- Ага! – воскликнул Рон.
Ветер взъерошил волосы ребят и разметал одежду. Рон указывал на вершину холма, на склоне которого они оказались, где на фоне неба возвышался странный дом - огромный чёрный цилиндр и позади него на дневном небе висела призрачная луна.
– Это должен быть дом Луны. Кто ещё мог бы жить в подобном месте? Выглядит как гигантская ладья.
- Совсем не похоже на лодку, - Гермиона, нахмурившись, рассматривала башню.
- Я говорю о шахматной ладье, - пояснил Рон. - Для тебя – тура.
У Рона были самые длинные ноги, и он добрался до вершины холма первым. Когда Гарри и Гермиона вскарабкались следом, пыхтя и хватаясь за колющие бока, они увидели его широко ухмыляющимся.
- Это их дом, - утвердительно сказал Рон. – Смотрите.
К сломанным воротам были прибиты три написанных от руки таблички. Первая гласила:
ПРОНЫРА. РЕДАКТОР. К.ЛАВГУД.
Вторая:
ПРИНОСИТЕ СОБСТВЕННУЮ ОМЕЛУ
Третья:
ОСТОРОЖНО, УПРАВЛЯЕМЫЕ СЛИВЫ
Они открыли заскрипевшие ворота. Дорожка, зигзагами ведущая к входной двери, заросла разнообразными странными растениями, в том числе кустами, покрытыми оранжевыми, похожими на редиски, фруктами, которые Луна иногда носила как серьги. Гарри показалось, что он узнал свирипень, и благоразумно обошёл засохший пень. Двулетние дикие яблони, лишённые листьев, но сгибаемые ветром под тяжестью каких-то красных фруктов с ягоду размером, и пушистые венки белых бусин омелы стояли, как стражи, по обеим сторонам входной двери. Маленькая сова с немного сплющенной, ястребоподобной головой смотрела на них с одной из ветвей.
- Лучше снять плащ-невидимку, Гарри, - предложила Гермиона. – Это тебе мистер Лавгуд хочет помочь, а не нам.
Он подчинился, передав ей плащ, который она уложила в свою расшитую бисером сумку. Затем она с помощью дверного молотка в форме орла трижды постучала в тяжёлую чёрную дверь, обитую железными гвоздями.
Прошло всего секунд десять, и дверь резко распахнулась. На пороге стоял Ксенофилиус Лавгуд, одетый в какую-то грязную ночную рубашку и босой. Его длинные седые волосы, похожие на сахарную вату, были грязными и нечёсаными. На свадьбе Билла и Флёр Ксенофилиус выглядел определённо опрятнее.
- Что? Что это? Кто вы? Чего вы хотите? – закричал он пронзительным, раздражённым голосом, глядя сначала на Гермиону, затем на Рона и, наконец, на Гарри. При виде последнего рот у него открылся и застыл в совершенно комическом «О!»
- Здравствуйте, мистер Лавгуд, - поприветствовал его Гарри, протягивая руку. – Я Гарри, Гарри Поттер.
Ксенофилиус не коснулся его руки, хотя его взгляд, уже не устремлённый себе под нос, скользнул прямо по шраму на лбу Гарри.
- Можно нам войти? – спросил Гарри. – Мы бы хотели Вас кое о чём спросить.
- Я... я не уверен, что это желательно, - прошептал Ксенофилиус. Он сглотнул и бросил быстрый взгляд в окружающий сад. – Некоторый шок... Мой мир... Я... я боюсь, я, в самом деле, не думаю, что я мог бы...
- Это не займёт много времени, - успокоил его Гарри, слегка разочарованный не слишком горячим приёмом.
- Я... ох, ладно, всё в порядке. Входите быстро. Быстро!
Только они шагнули за порог, как Ксенофилиус захлопнул за ними дверь. Они стояли на самой странной кухне, которую Гарри когда-либо видел. Комната была абсолютно круглая, так что он чувствовал себя словно внутри гигантской перечницы. Все вещи - плита, раковина, буфеты, искривлённые под стать стенам, - были разрисованы цветами, насекомыми и птицами, и всё яркими, чистыми красками. Гарри подумал, что он узнаёт стиль Луны. Этот стиль и замкнутое пространство производили несколько гнетущее впечатление. В центре кухни находилась кованная железная винтовая лестница, ведущая на верхние этажи. Сверху доносились сильный грохот и хлопанье: Гарри задумался, чем же Луна так гремит.
- Вам лучше подняться, - сказал Ксенофилиус, указывая дорогу.
Он всё ещё чувствовал себя неловко. Его комната казалась комбинацией жилого помещения и рабочего места, и от этого в ней царил ещё больший беспорядок, чем на кухне. Хотя она была значительно меньше и совершенно круглая, но чем-то походила на Комнату по требованию в тот незабываемый раз, когда та превратилась в гигантский лабиринт, полный сотни скрытых предметов. Повсюду громоздились стопки бумаг и книг. С потолка свисали искусно выполненные модели существ, размахивающих крыльями или щелкающих челюстями. Гарри не знал, кто это такие. Луны здесь не было: шум производил какой-то деревянный предмет с магически вращающимися деталями и колёсами. Он выглядел как причудливый потомок верстака и книжного шкафа, но через мгновение Гарри сообразил, что это старинный печатный станок, поскольку тот исторг из себя «Проныру».
- Разрешите, - Ксенофилиус шагнул к машине, выдернул грязную скатерть из-под огромного количества книг и бумаг, которые тут же свалились на пол, и накинул её на пресс, отчасти заглушив громкий стук и лязганье. Затем он повернулся к Гарри: - Зачем Вы пришли сюда?
Однако Гарри не успел ответить, потому что потрясённая Гермиона издала слабый вскрик:
- Мистер Лавгуд, что это?
Она указывала на громадный серый спиралевидный рог, висящий на стене и выдающийся вперёд на несколько футов. Он чем-то напоминал рог единорога.
- Это рог морщерогого кизляка, - ответил Ксенофилиус.
- Неправда! – воскликнула Гермиона.
- Гермиона, - смущённо пробормотал Гарри, - сейчас не время...
- Но Гарри, это рог громамонта! Это товар класса B и крайне опасная вещь, чтобы держать её дома!
- Как ты узнала, что это рог громамонта? – спросил Рон, быстро отодвинувшись от рога и произведя немалый шум своими перемещениями.
- Есть описание в книге «Волшебные твари и где их искать»! Мистер Лавгуд, Вам нужно избавиться от него сейчас же. Разве Вы не знаете, что он может взорваться при малейшем прикосновении к нему?
- Морщерогий кизляк, - очень чётко произнёс Ксенофилиус с упрямым видом, - пугливое и чрезвычайно волшебное существо, и его рог...
- Мистер Лавгуд, я узнала волнистые отметины вокруг основания, это рог громамонта, и он чрезвычайно опасен. Я не знаю, где Вы его взяли...
- Я купил его, - решительно ответил Ксенофилиус. – Две недели назад у очаровательного молодого волшебника, который знал о моём интересе к изящному кизляку. Рождественский сюрприз для моей Луны. И всё же, - продолжил он, поворачиваясь к Гарри, - зачем Вы пришли именно сюда, мистер Поттер?
- Нам нужна помощь, - ответил Гарри, прежде чем Гермиона снова успела открыть рот.
- Ах, - замялся Ксенофилиус, - помощь. Хмм...
Его здоровый глаз снова скользнул на шрам Гарри. Ксенофилиус выглядел испуганным и загипнотизированным одновременно.
- Да. Дело в том, что... помощь Гарри Поттеру... это довольно опасно.
- Разве не Вы постоянно говорите всем, что первоочередной долг – это оказание помощи Гарри? – возмутился Рон. - В этом Вашем журнале?
Ксенофилиус обернулся и бросил взгляд на прикрытый печатный станок, всё ещё постукивающий и позвякивающий под скатертью.
- Ну… да, я высказывал такое мнение. Однако...
- То есть это касается других, не лично Вас? - бросил Рон.
Ксенофилиус не ответил. Он всё ещё нервно сглатывал, бросая взгляды на всех троих поочерёдно. У Гарри создалось впечатление, что в нём происходит какая-то болезненная внутренняя борьба.
- Где Луна? – спросила Гермиона. – Посмотрим, что она думает.
Ксенофилиус сглотнул. Казалось, он окаменел. Наконец, он произнёс дрожащим, едва слышимым голосом:
- Луна там, у ручья, ловит пресноводных плимпов. Она... она будет рада вас видеть. Я пойду и позову её, а потом… да, очень хорошо. Я постараюсь вам помочь.
Он скользнул вниз по винтовой лестнице, потом раздался звук открывшейся и вновь закрывшейся двери. Они взглянули друг на друга.
- Трусливый старый прыщ, - выругался Рон. – Луна храбрее его раз в десять.
- Может, он волнуется о том, что случится с ними, если пожиратели смерти узнают о моём визите? - предположил Гарри.
- А я согласна с Роном, - высказалась Гермиона. – Отвратительный старый ханжа, призывающий всех помогать тебе, а сам пытающийся отвертеться. И, ради всего святого, держитесь от рога подальше.
Гарри подошёл к окну в дальней стене комнаты. Отсюда был виден ручей, тонкой игристой лентой вьющийся у подножия холма далеко внизу. Дом стоял очень высоко; за окном промелькнула птица, а Гарри вглядывался в направлении Норы, невидимой за грядой других холмов. Джинни была где-то там. Сегодня они были ближе друг к другу, чем когда-либо со дня свадьбы Билла и Флёр, но вряд ли девушка подозревала, что он смотрит в её сторону и думает о ней. По идее этому следовало радоваться, поскольку любой, с кем он входил в контакт, находился в опасности. Отношение Ксенофилиуса только подтверждало данный факт. Гарри отвернулся от окна, и его взгляд упал на другой странный предмет, стоящий на загромождённой изогнутой полке, - каменная ведьма, строгая, но прекрасная, с эксцентричной шляпой на голове. По бокам статуи изгибались два предмета, похожие на золотые слуховые трубки. Крошечная пара сверкающих голубых крыльев была воткнута в кожаный ремешок на голове статуи, а во второй ремешок, на лбу, была вставлена оранжевая редиска.
- Посмотрите сюда, - показал Гарри.
- Очаровательно, - скривился Рон. - Удивлён, что он не надел это на свадьбу.
Они услышали, как хлопнула входная дверь. Мгновением спустя Ксенофилиус вскарабкался по винтовой лестнице и вернулся в комнату, на этот раз обутый в высокие резиновые сапоги. Он принёс поднос с разнокалиберными чайными чашками и заварочным чайником.
- Ах, вы заметили моё любимое творение! - воскликнул он, впихнув поднос в руки Гермионы и присоединившись к Гарри, стоящему у статуи. – Модель, очень подходящая прекрасной Ровене Рейвенкло. "Ум без предела - это величайшее сокровище человека!" - и он указал на предметы, похожие на ушные трубки. – Это разрушающие сифоны – для удаления всех источников раздражения от мыслителя. Здесь, - он указал на крохотные крылья, - переносной пропеллер для волос, чтобы стимулировать поднимающиеся основы мыслей. Наконец, - он указал на оранжевую редиску, - управляемая слива, для увеличения возможности принимать сверхъестественное.
Ксенофилиус шагнул обратно к чайному подносу, который Гермиона чудом ухитрилась поместить на загромождённый приставной столик.
- Могу я угостить вас настойкой гардикорней? – поинтересовался Ксенофилиус. – Мы делаем её сами.
Он начал разливать напиток глубокого пурпурного цвета, похожего на свекольный сок, и добавил:
- Луна там внизу, за Нижним Мостом. Она очень оживилась, узнав, что вы здесь. Она должна скоро вернуться, так как почти наловила достаточно плимпов на суп. Садитесь и берите сахар. Итак, - он убрал разваливающуюся кипу бумаг с кресла и уселся в него, скрестив обутые в резиновые сапоги ноги, - чем я могу Вам помочь, мистер Поттер?
- Ну, - начал Гарри, покосившись на Гермиону, которая ободряюще кивнула ему, - речь о том символе, который висел у Вас на шее на свадьбе Билла и Флёр, мистер Лавгуд. Нас интересует, что он означает.
Ксенофилиус поднял брови:
- Вы имеете в виду знак Реликвий Смерти?
