Серая Метелка в первый раз нерешительно потопталась у порога редакции "Оракула", заглядывая сквозь дверную щелочку внутрь. Внутри бурлила жизнь. Взад-вперед носились корреспонденты, журналисты что-то лихорадочно строчили на длинных пожелтевших свитках... В общем, восхитительный творческий беспорядок. Метелка подошла к столу главного редактора и оставила несколько свернутых и перетянутых синей ленточкой свитков. К свиткам прилагалась записка: "Здесь живут стихи о магии. Литератор Серая Метелка".

Купалов огонь По прохладным звездам в траве густой Ты отправишься в путь, чтоб найти меня. Но ты ищешь призрак - цветок золотой, И проходишь мимо живого огня. Черный костер, золотая ночь Посреди кольца из ветвей и трав. Я луны и ветра слепая дочь, Мой приют - июньская цепь дубрав. Твои руки, как лед. Подойди ко мне - Мои руки - пламя, а губы - хмель. Растворись в кровавой огня глубине И сорви заклятую смерть с петель. Только ты возьмешь тепло у костра в ночи, Чтобы вновь уйти по следам луны. Но о тайне цветка темнота молчит, И в обман погружают лесные сны. Закружусь в последнем спиральном витке И в агонии танца выпью яд до дна. И пою я ветра следам на песке, Что опять осталась в ночи одна. Ты нашел огонь, что давно искал, Ты нашел горящий Купалов цвет. Но ушел, не поверив, и все потерял, А меня убил ледяной рассвет. Бормоталка Оборотною луною Под боровою сосною Оборванкою седою Обормоткою лесною Бормочу да над травою Приворотное, ночное, Запряденное, льняное. Будешь жить лишь мной одною За невидимой стеною Не умрешь, пока золою Прах твой вихрь не разметет. Но и это не спасет. Яблочко Покачу по блюдцу яблоко Наливное; сладко, терпко ли. Я не ведала, не чаяла, Что тебя увижу в зеркале. Разлетелись брови хищные Над зелеными озерами. Сокола над пепелищами Небо выткали узорами. Я гляжу в озера пристально. Взгляд во взгляде отражается. Мой - тревожный, твой - неистовый. Аль не страшно, раскрасавица? Отчеканило две лунницы Наливное мое, вызнало, Что под сердцем бражно щурится, Что под темной гладью вызрело. Рассмеялась, расплясалася, Разлилась слезами ясными. Знать, одно, мой свет, осталось нам - Будем соколы да ястребы.

Духу Лесному Все снится, видела тебя… Где-то… Была Весною, а ты – Летом, Была Рекою, а ты – Лесом, Колдуньей пела тебе Песню. В кедровом звоне тайга томилась, Смеялись сосны, луна лучилась, И мед таежный вина был слаще, Роднее дома была мне чаща. Ладони пахли лесной брусникой, Была я смелой, была я дикой… Вокруг – свобода, покой и радость, А в сердце – страсти священной сладость. Ты был и не был. Вернуться мне бы К дремучим тропам, к Земле и Небу… Ты – Дух Лесной, ты – всегда и всюду, Ты есть, и значит, я тоже – буду. Колдунья умерла Живи спокойно, Колдунья умерла. Не будет больше звезд и заклинаний, Смеха и танцев под луной… Уже не больно. Колдунья умерла. Теперь все будет тихо и обычно. Без метаний, Без бешеной шальной любви… С тобой… Прости, невольно Колдунья в жизнь твою вошла. Она раскаялась, расплакалась, рассталась - С мечтой. Теперь ушла. Теперь совсем. Я умерла… Гвенивьера, век xxi Пред тобой стою на коленях я, Открывая пергамент твоих ладоней – Пожелтевшей летописи бытия. Ветер осенней тихо под дверью стонет. Кто ты? И кем была? Незабвенная… Я замираю пред тайной твоей истории. *** Старуха с королевской осанкой, Живешь, как кошка, девятой жизнью, Вечной – в столетии – иностранкой. Но разве не снятся тебе, расскажи мне, Рубины фамильные без огранки, Вереск, рододендрон и жимолость? *** Разве не кажутся странно-знакомыми Лица с темных гравюр Бердслея? В этой тесной квартире ты, королева, дома ли? Ты, кого даже здесь зовут «ворожея», Ты, кого сквозь века безликие помнили… Королевы и кошки в столетиях не стареют. *** Сквозь сеть морщинок вижу, что было ранее, От старой Москвы до древнего Камелота, И как беспечно – опять - скользила по грани, Когда Артур с утра уходил на работу, С тем, кто душу твою бродячую ранил И кого называла ты – Ланселотом…