Третья часть истории о том, как Миссис Норрис стала Миссис Норрис и почему так случилось

первая часть

вторая часть

Норрис осторожно выглянула из-за ствола крайнего к деревне дерева.
Вот оно, Собакино.
Даже странно, что она, волшебная кошка, никогда не бывавшая в Магглии, сумела сама преодолеть этот путь, продолжительности которого она и представить не могла. А сколько всего случилось на этом бесконечном пути! Сколько раз она была вынуждена выжидать, сидя в кустах, когда разойдутся магглы, препятствующие дороге! Сколько раз её пытались поймать! Сколько раз она была вынуждена обходить странно пахнущие за сплошными заборами здания! Сколько раз приходилось убегать от служебных и просто злых собак!
А автомобили!!! Норрис уже могла написать обучающий курс обращения животных с этими вонючими, лязгающими чудовищами, с неадекватными магглами внутри них, стремящимися сбить бегущую по обочине кошку и считающими чуть ли не доблестью идею «кого-то переехать».
А пешие магглы?
Кошка не раз и не два собиралась по возвращении многократно пересчитать крысе все ребра, усы и лапы: мнение белохвостой явно не совпадало с увиденным самой Норрис. По мнению Лабораторной Крысы, до животных в мире магглов не было никому дела, и несчастные зверушки страдали от отсутствия внимания людей…
Как бы не так!
Норрис и не помнила момента, когда маггл, увидев её, просто посмотрел бы и отвернулся. Почему-то каждый двуногий стремился либо поймать, либо приманить, либо испугать, либо ещё что-нибудь. Причем многие относились восхищенно, с явной заботой и желанием погладить. Крыса была неправа – многие магглы нуждались в животных, хотя бы кошках, они были им жизненно необходимы. Были, конечно, и желающие бросить камень, были даже и бросившие его, но таких негодяев было намного меньше, чем желающих погладить.
А дети?
Они же с ума сходили, пытаясь дотянуться до неё, взять на ручки и долго клянчили у родителей «разрешения взять одинокую кошечку домой». Что самое странное – многие взрослые соглашались. То ли в кошке что-то было действительно волшебное, то ли у бедных двуногих был явный дефицит добра. И Норрис пришлось неделю однажды жить у магглов, по просьбе такого ребенка, в их ужасной, забитой вещами «квартире», на правах домашней кошки. Опыт, неоценимый для магического животного, показался ей достаточно интересным, даже удобным, если бы ей не надо было продолжать дорогу. Пришлось, конечно, слегка отклониться от курса, чтобы найти на помойке бродячего котенка, привести его в порядок, научить, как следует себя вести, и подсунуть под дверь гостеприимных людей, велев сидеть и ждать, когда огорченные её уходом хозяева не перенесут свою привязанность на него.
Так и случилось, насколько Норрис могла видеть из подвального окошка: отрыдавшись, кошкоприимные хозяева взяли себе в дом пищащего голодного помойного котенка, и успокоенная Норрис продолжила путь.
Бродячие собаки беспокоили кошку больше всего – и тут почему-то полностью была права Крыса. Брошенные недобрыми людьми, собаки зверели и дичали, и были очень злыми, даже к своим – в любом живом существе они видели только пищу, и от них приходилось бегать больше всего. Озлобленное животное хуже дикого, и в этом виноваты были только сами магглы.

Много чего пришлось пережить одиночке-кошке в своем путешествии в магглах, но она упорно шла к своей цели – и с генерального курса не сбивалась, как будто её вел какой-то невидимый компас. И вот она здесь, как ей сообщил этот самый внутренний компас, в беговой доступности от искомой деревни, от «д.Собакино», как сообщала мятая жестяная табличка у поворота дороги. Название, конечно, подгуляло, решила Норрис, ну, да будем надеяться, что крыса, утверждавшая, что ни одно название у людей не соответствует содержанию, окажется права.
Внимательные кошачьи глаза осмотрели пейзаж: поля, там и тут кустящиеся сорняками, пыльная дорожка, переходящая в единственную улицу в деревне, и довольно справные дома, спрятавшиеся в палисадниках и небольших садах. Где-то мычала корова, репетировал петух, что-то деревянное скрипело, визжала пила, и вообще мирные летние звуки сельского простора успокаивали, навевая воспоминания о Хогсмите. Но Норрис не спешила кинуться в деревню, кошка почему-то медлила. Для кошки, преодолевшей такой путь, встал во весь рост вопрос – а что теперь-то?
До этого была одна цель – добежать.
Добежала.
Что дальше?
Расцарапать мельнику все морду за то, что бросил на мельнице, – поздновато, через столько-то лет.
Устроить ему кошачий концерт – неспортивно.
Просто прийти и показать всем там месть озлобленной кошки – как-то несолидно, все же она при школе живет, образованная стала, и такие пещерные методы уже не для неё.
Познакомиться с кошачьей семьей и котенком Василеусом и не повидать при этом мельника – странно.
А столько бежать, прибежать, понять, что зря прибежала, и убежать обратно – и вовсе верх глупости. Значит, надо идти, узнать все же, почему мельник бросил мельницу, познакомиться с кошачьей семьей и самоучкой-грамотеем котенком Василеусом, набить морды окрестным собакам и с триумфом вернуться домой к Алгебре, Крысе и Гаву, по которым ужасно соскучилась.
Ну, раз решила, надо шагать!

***

Угадать дом мельника Норрис было несложно, хотя она не помнила ни одной приметы из письма, да и дома все были почти одинаковые. Ну, украшен он чуть побольше остальных, наличники симпатичные, ну, бурьяна вокруг поменьше, а в целом – сельский дом как дом, ничего особенного.
И все же, кошка точно знала – ей сюда.