Я долго думала, стоит ли публиковать чужой дневник, хоть он и был написан несколько столетий назад. Наверное, я бы никогда не решилась этого сделать, если бы не слова, написанные на самой первой странице дневника.

Сам дневник попал ко мне абсолютно случайно. Это случилось летом, когда старый особняк, находившийся по соседству с нашим поместьем, приобрел нового хозяина. Молодая девушка по имени Вирджиния Лудж занималась изучением магических животных, а огромные леса в наших краях как раз хорошо подходили для этого. Вот она и купила этот дом. Вирджиния оказалась добрым и светлым человеком, так что мы с ней быстро подружились.

Я помогала ей привести дом в порядок, так как он был сильно заброшен. Однажды в одной из комнат мы нашли очень старый сундук. Поскольку прежний хозяин дома умер несколько лет назад, а родственников у него не было, сундук вернуть было некому. Прежде чем отнести его на чердак, мы решили посмотреть, что же внутри сундука. Замка на нем не было, и крышка, покрытая густым слоем пыли, легко открылась.

Внутри было много старых газет, несколько книг по теории магии, куча писем и еще какие-то бумаги. Но больше всего среди этого меня привлек дневник, обтянутый, судя по всему, кожей дракона, благодаря чему он неплохо сохранился. На обложке были серебром выбиты буквы «Э.Ф.». Очевидно, это были инициалы владельца. Я попросила Вирджинию отдать мне этот дневник, на что она ответила согласием.

Так у меня появился этот дневник, и, прочитав его, я решила осуществить то, о чем когда–то давно мечтал его владелец.

Слова на первой странице дневника:

Этот дневник принадлежит Элиасу Фотинбергу.

Решил начать вести дневник. Зачем? Я точно и сам сказать не могу. Буду просто записывать сюда все, что происходит со мной. Может быть потом, спустя несколько сотен лет, кто-нибудь найдет мой дневник и будет знать, что жил когда-то на земле такой человек – Элиас Фотинберг (надеюсь, кожа дракона не подведет и мой дневник доживет до таких времен). Ведь все-таки, это очень приятно – знать, что о тебе помнят или просто знают… хотя бы кто-нибудь один.

19 августа, 1672.

Утро сегодня выдалось прохладным. Это неудивительно, так как всю неделю моросил дождь. Целую ночь лило, как из ведра, а это значит, что все дроги в Рейнгарде окончательно размыло. Такая погода, в общем-то, свойственна этим местам. Мне даже нравится сидеть часами у окна и наблюдать за тем, как множество капель падает с небес на землю. Но последнее время меня такая погода никак не устраивала. Нет ничего хуже, чем размытые дороги. Такие дороги и дорогами назвать сложно: одно вязкое болото, состоящее из комков грязи - другого определения и не подберешь. Для меня это было особенно печально, так как мне предстоял в скором времени довольно долгий путь. Теперь он будет намного дольше, чем я рассчитывал: возможно, придется потратить дня два, если даже не три. Ну, впрочем, главное – проехать по дороге, идущей через поля Рейнгарда, а там уже начнутся Пушенвильские леса, где дорога будет почти сухой. Проеду их – и до Норленда останется ехать совсем немного.

Неделю назад сова мистера Райта принесла от него письмо. В нем он писал, что в Норленде сейчас довольно тепло для конца лета. Надеюсь, такая погода продержится и на протяжении всего моего пребывания в тех местах. Я там еще ни разу не был. Но все-таки я бы предпочел провести свои каникулы у себя дома, но мой отец настоял, что мне нужно обязательно съездить туда. Ехать предстояло уже завтра. Я еще позавчера собрал полностью свой сундук. Большую его часть занимали учебники, так как в этом году я заканчивал последний курс школы чародейства и магии, а, значит, мне надо было сдавать экзамены, к которым нужно было уже начинать готовиться.

21 августа, 1672.

Вчера рано утром я отправился в дорогу. Ехал в обычной карете, запряженной двумя лошадьми. Дорога действительно была плохая: вязкая грязь, лужи, кочки. Когда я доехал до лесов Пушенвиля, карету так забрызгало грязью, что мне пришлось воспользоваться волшебной палочкой, чтобы карета и лошади имели приличный вид. Дорога, проходящая через лес, как я и предполагал, была почти сухая. Но зато в лесу было очень темно, так как ветви, как купол сплетенные над дорогой, не только защищали ее от сырости, но и почти не пропускали сюда солнечный свет. По пути, среди деревьев, я смог разглядеть несколько единорогов. Сколько их было точно, я сказать не могу, но то, что там был не один – это точно. На темном фоне леса их белоснежная шерсть особенно выделялась, но рассмотреть хорошо я их так и не смог, так как стоило карете подъехать ближе, они тут же скрылись в глубине леса. Больше во всем Пушенвильском лесу я никого не встретил. От такой погоды абсолютно все звери и другие лесные обитатели куда-то попрятались, так что большую часть дороги мне пришлось слушать только постукивание конских копыт да скрежет колес. В гробовой тишине леса эти звуки казались ужасно громкими и неестественными – как будто в оркестре, тихо исполняющем медленный вальс, вдруг несколько инструментов стали громко играть быструю польку, сбивая основной мотив музыки.

Когда наступила ночь, в лесу стало особенно темно. Вокруг уже ничего нельзя было разглядеть. Я долго не мог уснуть из-за шума, который издавала карета: ночью он казался даже каким-то зловещим. Но, в конце концов, сон одолел меня и я заснул.
На следующее утро карета все еще продолжала ехать по дороге Пушенвильского леса. Ночью, наверное, опять был дождь, так как утро снова было очень прохладным.

Но, к счастью, Пушенвильские леса вскоре кончились, и, проехав несколько полей, я въехал в леса Норленда. Здесь погода была не такой, как в Рейнгарде и Пушенвиле. В Норленде светило солнце и было довольно тепло, а главное – сухо. Даже сама природа была другой: здесь все радовались солнцу и теплу, а не прятались в своих норках. Пели птицы, маленькие зверьки то и дело сновали между деревьев. Теперь «музыка кареты» слилась с «музыкой жизни леса» в одну прекрасную мелодию и уже не выглядела такой странной и неестественной. Она не сбивала основной мотив, а, наоборот, дополняла его.

Дальше дорога пошла в гору, поэтому карета немного замедлила свой ход. Вскоре впереди, среди леса, показался дом мистера Райта. Этот дом больше походил на замок, чем на обычный особняк: большое, трехэтажное здание из серого кирпича и несколько остроконечных башен возвышаются над ним.

Резные железные ворота, ведущие к дому, отворились сами, как только карета подъехала к ним. Проехав еще немного по широкой дороге, идущей через сад, она остановилась возле парадного входа. Я вышел из кареты. Передо мной было высокое крыльцо. Поднявшись по мраморной лестнице, я остановился возле железной двери. Немного помедлив, я попытался открыть ее, но дверь не поддалась. Тогда я постучал в нее с помощью массивного кольца, которое держал в пасти бронзовый лев, приделанный к двери. Я слышал, как гул эхом разнесся по дому и затих через несколько минут. Больше ничего слышно не было – за дверью стояла абсолютная тишина. Я подождал немного, но дверь мне так никто и не открыл. Я постучал еще раз, но эффект был тот же. Постояв пару минут, я уже собирался пойти поискать другой вход в дом, как вдруг за дверью раздался какой-то скрипящий звук.

Продолжение следует...