Размеренные, одинаковые, как инкубаторские цыплята, гудки застучали в ухо, молоточками по мозгам. Огромный запутанный клубок нервов камнем рухнул в желудок и запрыгал там, как мячик. Дремучий лес моих мыслей и чувств рухнул.
Обиделся, значит?
Не верю!
Но страх больно-больно запрятал душу в тиски, суя острые коготки прямо мне в лицо, грозя превратить его в мечту режиссёра фильма ужасов. Тревога так и грызла сердце, откусывая от него большие куски и выплёвывая их на пыльный пол.
Обиделся, значит? Ещё вчера Сашка сидел на моей кухне и с аппетитом уплетал за обе щёки свои любимые индийские щи, в порыве вдохновения придуманные моей творческой головой. А я стояла напротив, опираясь о подоконник, и тихо пила кофе, такой же чёрный, как Сашкины мысли. «Кофеманка» - так назвал меня Сашка, увидев четвёртую чашку самого вкусного на свете напитка. Молчание давило на психику, тишина стояла такая, что звенело в ушах. Казалось, что все нужные мне слова Сашка проглотил вместе с едой, и сейчас они легко копошатся у него внутри, барахтаются и повизгивают от радости.
Внезапно Сашка рассмеялся. Cладкие звуки его голоса разогнали тучки, собравшиеся над нашими с ним головами, а вместо них прилетела толпа бабочек и станцевала вальс цветов под шум морского ветра. Солёный морской воздух щипал язык, принося что-то вроде эйфории. А Сашка пах морем. Так невыносимо пах морем! Мне безумно хотелось попробовать его на вкус, вновь почувствовать эту терпкую эгоистичную сладость. Я ослепла от его магического сияния, опьянела от золотых корон волн. Сашка, ты пахнешь морем, я ощущаю его ветер, я чувствую, как танцует твоё сердце. Ты как море, как бушующая пена, которая песок заливает и следы стирает. Ты как шторм, как крики на ветру, как сердце пирата, которое начинает танцевать.
Я отодвинула тарелки и протянула руку к Сашкиной руке, локтю, плечу. Рука замерла на полпути, будто почувствовала перед собой невидимую стену. Но если тщательно потрогать воздух, стены не окажется, стена была у меня в голове. Я легонько кончиками пальцев прикоснулась к Сашкиному загорелому плечу. Как я могла так долго быть рядом с ним, даже не дотронувшись до него?
- Кто ты? - шепнул мне Сашка, и его дыхание до дрожи обожгло мне шею. – Я думаю, что ты волшебница... Это правда?
- Да, - энергично закивала я, пытаясь отогнать нахлынувшие чувства, вызванные почти предельной Сашкиной близостью, а то дрожь уже добежала до кончиков пальцев и принялась сладко покалывать кожу. Сашкины глаза напоминали мой любимый шоколад. Такие же вкусные-вкусные, но вредные-вредные. Бывает, попробуешь кусочек, но уже не можешь остановиться. Головой понимаешь, что пора завязывать, а глаза просят ещё и побольше! Здравый смысл проигрывает эту битву у желания в пух и прах с большими потерями.
...Чашка с кофе грохнулась на пол, а за ней полетела телефонная трубка. Обиделся, значит? Ещё не распечатанную плитку горького шоколада я запулила в нагло висящее в углу зеркало. Она, со свистом пролетев по комнате, яростно рассекая острым краем, как ножом, воздух, гулко стукнулась о бесстрастное стекло и раскололась на две одинаковые половины. Горячая кофейная лужица неведомыми мне силами дотекла до моей ладони и пребольно обожгла кожу. Я со злостью махнула рукой и попала в зеркало. Холодные, переливающиеся, как бриллианты, осколки водопадом хлынули мне на голову, стекли по плечам, по одежде на пыльный пол и превратились в озеро, вольготно раскинувшееся рядом с жалкой лужей кофе и двумя шоколадными холмиками.
Обиделся, значит?
Вот так всегда. Сначала будет горячо, потом холодно, а в конце будет больно.