Глава 16. Очень холодное Рождество
Переводчик — Переведено по частям, корректор — Чжоули Линк, Ойра, бета-переводчик — Анориэль

— То есть, Снейп предлагал ему помочь? Он точно предлагал ему помочь?
— Если ты еще раз спросишь меня об этом, — сказал Гарри, — то я воткну эту капусту…
— Я всего лишь уточняю! — воскликнул Рон.
Они в одиночестве стояли на кухне Норы и чистили гору брюссельской капусты для миссис Уизли. За окном перед ними падал снег.
— Да. Снейп предлагал ему помочь! — сказал Гарри. — Он говорил, что обещал матери Малфоя защищать его, что он принес Нерушимую присягу или что-то вроде…
— Нерушимую клятву? — ошеломленно переспросил Рон, — Не... Он не мог…ты уверен?
- Да, уверен, — ответил Гарри. — А что, что это значит?
— Ну, Нерушимую клятву нельзя нарушить…
— Забавно, но я и сам до этого додумался. Но что произойдет, если ты ее нарушишь?
— Ты умрешь, — просто сказал Рон. — Фред и Джордж хотели меня заставить дать эту клятву, когда мне было около пяти лет. И я почти сделал это, я держал Фреда за руку, и все такое, когда нас застукал папа. Он был в бешенстве, — сказал Рон, с ностальгией во взгляде. — Единственный раз видел, чтобы папа злился так же, как мама. Фред же уверяет, что его левая ягодица с тех пор уже не та, что прежде…
— Ага, а если опустить ягодицу Фреда…
— Прошу прощения? — раздался голос Фреда, и на кухню вошли близнецы.
— Ааа… Джордж, взгляни. Они используют ножи и все такое! Благословим же их.
— Мне через два с хвостиком месяца семнадцать, — угрюмо заявил Рон, — и тогда у меня будет полное право использовать для таких целей магию!
— Но до тех пор, — сказал Джордж, садясь за кухонный стол и забрасывая на него ноги, — мы можем вовсю насладиться точным исполнением... "черт возьми!"
— Это из-за тебя! — воскликнул Рон, засунув в рот порезанный палец. — Ну ничего, вот как мне исполнится семнадцать…
— Не сомневаюсь, что ты ослепишь всех нас дотоле скрытыми талантами в магии, — зевнул Фред.
— И кстати, о доселе скрытых талантах, Рональд, — сказал Джордж, — что это Джинни такое говорила про тебя и — если только наша информация не ошибочна — юную леди по имени Лаванда Браун?
Рон слегка порозовел, но он не выглядел очень уж недовольным, и вернулся к капусте:
— Не лезьте не в свое дело.
— Какой остроумный ответ! — прокомментировал Фред. — Не знаю даже, что и думать. Однако же, что нам хотелось бы узнать... как это случилось?
— Ты о чем?
— С ней случился несчастный случай или что?
— Что?!
— Ну, что спровоцировало столь серьезные повреждения ее головного мозга? Ой, полегче!
Миссис Уизли вошла в комнату как раз в тот момент, когда Рон кинул свой нож для чистки капусты во Фреда, который превратил его в бумажный самолетик одним ленивым взмахом волшебной палочки.
— Рон! — гневно воскликнула она. — Чтобы я больше никогда не видела, как ты кидаешься ножами!
— Обязательно, — сказал Рон. — Не увидишь, — добавил он себе под нос, возвращаясь к горе капусты.
— Фред, Джордж, я сожалею, дорогие, но сегодня вечером приезжает Ремус, так что Биллу придется вас потеснить.
— Без проблем, — ответил Джордж.
— Итак, поскольку Чарли не приезжает в этот раз, значит, остаются только Гарри с Роном в мансарде, и если Флер разделит комнату с Джинни...
— Вот Джинни будет рада... — пробормотал Фред.
— ...Всем будет удобно. Ну, по крайне мере, у всех будет своя кровать! — закончила миссис Уизли немного утомленно.
— Рожу Перси, конечно же, мы не увидим? — спросил Фред.
Миссис Уизли отвернулась, прежде, чем ответить:
— Нет, он занят, я думаю, в министерстве.
— Или же он величайший в мире идиот, — резюмировал Фред, когда миссис Уизли вышла из кухни, — Одно из двух. Ладно, Джордж, нам пора бы идти…
— Куда вы собрались? — воскликнул Рон. — Помогли бы нам с этой капустой. Вы ведь можете просто воспользоваться своими палочками, и мы бы были тоже свободны!
— Нет, не думаю, что мы можем, — серьезно ответил Фред. — Это очень укрепляет характер — чистка брюссельской капусты без использования магии — ты сразу понимаешь, как трудно приходится магглам и сквибам…
-…и если ты хочешь, чтобы люди тебе помогали, Рон,— добавил Джордж, кидая в него бумажный самолетик, — я бы не стал швыряться в них ножами. Просто маленький намек. А идем мы в деревню, где в магазине канцтоваров работает хорошенькая девушка, которая считает, что мои карточные фокусы — это что-то изумительное… сродни настоящей магии…
— Гады, — мрачно сказал Рон, глядя, как Фред и Джордж пересекают заснеженный двор. — Всего десять секунд бы потратили, и мы бы тоже смогли пойти.
— Я бы не смог, — сказал Гарри. — Я обещал Дамблдору, что не буду уходить из дома, пока я тут.
— А, точно, — протянул Рон. Он очистил еще несколько капуст, а затем спросил: — Ты собираешься рассказать Дамблдору о разговоре Снейпа с Малфоем, который ты услышал?
— Да, — ответил Гарри. — Я расскажу об этом каждому, кто может положить этому конец, и Дамблдор — первый в этом списке. Еще, мне бы хотелось перекинуться словечком с твоим отцом.
— Жаль только, что ты не услышал, чем именно Малфой занимается...
— Так разве я мог? В том-то все и дело, Малфой отказался сказать Снейпу…
Пару секунд стояла тишина, потом Рон сказал:
— Я думаю, ты представляешь, что все они скажут? Отец, Дамблдор и остальные? Они скажут, что Снейп на самом деле не собирается помогать Малфою, что он просто пытается выяснить, что тот замышляет.
-Они не слышали его, — решительно сказал Гарри. — Никто не может быть столь хорошим актером, даже Снейп.
— Угу... Да я просто предупреждаю, — сказал Рон.
Гарри повернулся к нему лицом, нахмурясь.
— Ты же веришь, что я прав?
— Да, верю! — поспешно сказал Рон. — Серьезно, верю. Но они же все убеждены, что Снейп в Ордене...
Гарри ничего не ответил. Ему уже приходило в голову, что это, вероятно, будет основным возражением на его новое свидетельство. Он уже представлял слова Гермионы: "Это очевидно, Гарри, он делал вид, что хочет помочь, чтобы вызнать у него, чем он занимается..."
Однако, это было чистой игрой воображения, так как он не имел возможности рассказать Гермионе, что он подслушал. Она исчезла с вечеринки Слагхорна прежде, чем он туда вернулся, во всяком случае, так ему сообщил рассерженный МакЛагген, и в то время, когда он вернулся в гостинную, она уже ушла спать. Поскольку он и Рон уехали в Нору рано утром на следующий день, он едва успел пожелать ей счастливого Рождества и сказать ей, что ему нужно будет поделиться очень важными новостями после каникул. Хотя, он не был полностью уверен, что она его услышала; в это время Рон и Лаванда прощались в полном безмолвии прямо у него за спиной.
В любом случае, даже Гермиона не смогла бы отрицать одну вещь: Малфой определенно что-то замышлял, и Снейп это знает, поэтому Гарри чувствовал за собой полное право заявлять: "Я же вам говорил», что он уже несколько раз сделал в разговоре с Роном.
У Гарри не было шанса поговорить с мистером Уизли, который допоздна работал в министерстве, до самого Сочельника. Уизли и их гости сидели в гостиной, которую Джинни украсила настолько щедро, что казалось, что они сидят среди сплошных бумажных гирлянд. Фред, Джордж, Гарри и Рон были единственными, кто знал, что ангел на вершине елки на самом деле был садовым гномом, укусившим Фреда за лодыжку, когда тот собирал морковь для рождественского обеда. Оглушенный, выкрашенный под золото, втиснутый в миниатюрную балетную пачку и с приклеенными за спиной крылышками, он с негодованием смотрел вниз на всех — самый уродливый ангел, которого Гарри когда-либо видел, с большой лысой головой, похожей на картофелину, и довольно волосатыми ногами.
Все слушали рождественскую радиопередачу любимой певицы миссис Уизли — Селестины Уорбек, чей голос изливался из деревянного радиоприемника. Флер, находившая Селестину невыносимо скучной, так громко разговаривала в углу, что миссис Уизли, хмурясь, то и дело направляла палочку на регулятор громкости, так что Селестина пела все громче и громче. Под звуки джазовой композиции "Котел, полный горячей, крепкой любви" Фред и Джордж затеяли с Джинни игру во взрывающиеся карты. Рон не переставал украдкой поглядывать на Билла и Флер. В то же время Ремус Люпин, выглядевший еще больше похудевшим и потрепанным, чем обычно, сидел у камина, глядя в огонь, словно не слыша голоса Селестины.
О, приди помешать мой котел,
И, коль все ты проделаешь верно,
Я сварю тебе крепкой горячей любви
Чтоб тебя обогреть в этот вечер.
— Мы танцевали под это, когда нам было восемнадцать! — сказала миссис Уизли, вытирая глаза своим вязанием. — Ты помнишь, Артур?
— Ммм? — сказал мистер Уизли, голова которого склонилась над недочищенным мандарином. — О, да… чудесная мелодия…
С усилием, он сел немного прямее и оглянулся на Гарри, который сидел рядом с ним.
— Извини за это, — сказал он, качнув головой в сторону радио, когда Селестина сменилась хором. — Скоро закончится.
— Нет проблем, — сказал Гарри, улыбаясь. — Было много дел в Министерстве?
— Очень, — ответил мистер Уизли. — Я бы не возражал, если бы нам повезло где-нибудь, но из троих арестованных за последние пару месяцев, сомневаюсь, чтобы хоть один был истинным Пожирателем Смерти... только не рассказывай об этом, Гарри, — добавил он быстро, внезапно выглядя значительно менее сонным.
— Стэна Шанпайка ведь выпустили? — спросил Гарри.
— К сожалению, нет, — сказал мистер Уизли. — Я знаю, Дамблдор пытался обратиться по поводу Стэна лично к Скримджеру... Да и все, кто его допрашивал, убедились, что Стэн такой же Пожиратель Смерти, как этот мандарин... Но наверху хотят, чтобы казалось, что они делают некоторые успехи, а "три ареста" звучит лучше, чем "три ошибочных ареста и освобождения"... Но, опять же, это все сверхсекретно...
— Я ничего не расскажу, — ответил Гарри.
Мгновение он колебался, обдумывая, как лучше подступиться к интересовавшему его вопросу. Пока он выстраивал мысли, Селестина завела новую балладу под названием "Ты чарами похитил мое сердце".
— Мистер Уизли, вы помните то, что я вам сказал на станции, перед отездом в школу?
— Я проверял, Гарри, — сразу ответил мистер Уизли. — Я приходил и обыскал имение Малфоев. Там ничего не было, ничего сломанного или целого, чего там не должно быть.
— Ага, я знаю, видел в "Пророке", что вы смотрели… но это кое-что другое… нечто большее…
И он рассказал мистеру Уизли все, что он подслушал из разговора между Малфоем и Снейпом. Когда Гарри говорил, он заметил, что Люпин немного повернул к нему голову, ловя каждое слово. Когда он закончил, повисла тишина, нарушаемая лишь мурлыканием Селестины.
Мое бедное сердце, о, где же оно?
Заклятье забрало его...
— Гарри, тебе не приходило в голову, — сказал мистер Уизли, — что Снейп просто притворялся…?
— Притворялся, предлагая помощь, чтобы таким образом выяснить, что Малфой замышляет? — быстро закончил Гарри. — Я так и думал, что Вы это скажете. Но откуда нам знать?
— Знать — не наше дело, — неожиданно сказал Люпин. Сейчас он повернулся спиной к камину и смотрел на Гарри поверх мистера Уизли. — Это дело Дамблдора. Дамблдор доверяет Северусу, и этого должно быть достаточно для всех нас.
— Но, — сказал Гарри, — если предположить... только предположить, что Дамблдор ошибается насчет Снейпа…
— Люди много раз это говорили. Все это сводится к тому, доверяешь ли ты мнению Дамблдора. Я доверяю, следовательно, я доверяю Северусу.
— Но Дамблдор может ошибаться, — возразил Гарри. — Он сам это говорил. И тебе, — он посмотрел Люпину прямо в глаза, — скажи честно, неужели тебе нравится Снейп?
— Я не могу сказать о Северусе ни что он мне нравится, ни что он мне не нравится, — сказал Люпин. — Я говорю правду, Гарри, — добавил он, поскольку Гарри выглядел недоверчиво. — Мы никогда не будем закадычными друзьями, вероятно; после всего, что произошло между Джеймсом с Сириусом и Северусом осталось слишком много обид. Но я не забываю, что в течение того года, что я преподавал, Северус каждый месяц готовил для меня волкобойниковое зелье, и готовил превосходно, так что мне не приходилось страдать, как обычно, при полной луне.
— Но он «случайно» проговорился о том, что ты оборотень, и тебе пришлось покинуть школу! — сказал Гарри сердито.
Люпин пожал плечами.
— Это известие все равно просочилось бы так или иначе. Мы оба знаем, что он хотел занять мое место, но он мог причинить мне куда больший вред, испортив зелье. Он сохранил мое здоровье. Я должен быть благодарен ему.
— Может, он не посмел шутить с зельем только потому, что Дамблдор наблюдал за ним! — возразил Гарри.
— Ты решительно настроен его ненавидеть, Гарри, — сказал Люпин со слабой улыбкой.— И я понимаю тебя, от Джеймса, как от твоего отца, и от Сириуса, как от твоего крестного, ты унаследовал старые предрассудки. Конечно, расскажи Дамблдору то, что ты сказал Артуру и мне, но не рассчитывай, что он разделит твою точку зрения на этот вопрос; даже не рассчитывай, что он будет удивлен, когда ты это расскажешь ему. Возможно, именно по приказу Дамблдора Северус расспрашивал Драко.
...Ты сердце взял мое давно,
Изволь назад вернуть его!
Селестина закончила свою песню на очень длинной, высокой ноте, и из радио раздались громкие аплодисменты, к которым с энтузиазмом присоединилась миссис Уизли.
— Это законщилось? — громко спросила Флер. — Слава богу, как ужьасно...
— А не выпить ли нам на сон грядущий? — громко спросил мистер Уизли, вскакивая на ноги. — Кто хочет эггног?
— Чем ты занимался в последнее время? — спросил Гарри Люпина, когда мистер Уизли пошел за эггногом, а все остальные, потягиваясь, пустились в беседы.
— О, я был в подполье, — ответил Люпин. — Почти буквально. Именно поэтому я не мог писать, Гарри. Если бы я посылал тебе письма, это выдало бы меня с головой.
— О чем ты?
— Я жил среди своих товарищей, среди равных мне, — ответил Люпин. — Оборотней, — добавил он, видя во взгляде Гарри непонимание. — Почти все они на стороне Волдеморта. Дамблдору нужен был шпион — и вот он я… уже готовый.
В его словах звучала горечь, и он, должно быть, заметил это, так как улыбнулся теплее и продолжил:
— Я не жалуюсь; это необходимая работа, и кто сможет сделать ее лучше меня? Однако было трудно добиться их доверия. По мне видно, что я пытался жить среди волшебников, понимаешь, а они отвергли нормальное общество, живут на окраинах, воруя и иногда даже убивая, чтобы прокормиться.
— И с чего им Волдеморт нравится?
— Они думают, что при его власти у них будет лучшая жизнь, — сказал Люпин. — И с Грейбеком сложно спорить на эту тему...
— Кто такой Грейбек?
— Ты не слышал про него? — руки Люпина судорожно сжались на коленях. — Фенрир Грейбек, возможно, самый дикий оборотень из ныне живущих. Он считает, что его миссия — укусить и заразить как можно больше людей; он хочет создать достаточно оборотней, чтобы победить магов. Волдеморт пообещал ему добычу взамен его услуг. Грейбек специализируется по детям... "Кусайте их, пока они маленькие, — говорит он, — воспитывайте вдали от родителей, воспитывайте в ненависти к нормальным магам". Волдеморт угрожает людям, что натравит его на их сыновей и дочерей. Эта угроза обычно хорошо работает...
Люпин сделал небольшую паузу, а затем произнес:
— Это Грейбек укусил меня.
— Что? — спросил Гарри изумленно. — В смысле, когда ты был ребенком?
— Да. Мой отец оскорбил его. Мне долгое время была неизвестна личность укусившего меня оборотня. Я даже жалел его, думал, что он не владел собой. К тому времени я уже знал, какого это — обращаться. Но Грейбек не такой. В полнолуние он специально подбирается поближе к жертвам, чтобы быть уверенным, что он достаточно близко, чтобы напасть. Он все планирует заранее. И этому человеку Волдеморт поручил руководство оборотнями. Я не рассчитываю, что мои аргументы ощутимо пересилили утверждение Грейбека, что мы, оборотни, заслуживаем крови, что мы должны мстить за себя нормальным людям.
— Но ведь ты нормальный! — воскликнул Гарри. — У тебя просто… просто... проблема!
Люпин залился смехом:
— Иногда ты очень напоминаешь мне Джеймса. Он называл это "пушистой проблемкой" на людях. У многих складывалось впечатление, что у меня есть плохо воспитанный кролик.
Он с благодарностью принял стакан эггнога из рук мистера Уизли. Гарри, тем временем, охватило волнение: это последнее упоминание его отца напомнило ему, что он хотел кое-что спросить у Люпина.
— Ты когда-нибудь слышал о ком-нибудь, кого бы называли Принцем-Полукровкой?
— Кем полукровкой?
— Принцем, — ответил Гарри, внимательно глядя на него, надеясь увидеть намек на узнавание.
— Среди магов нет принцев, — ответил Люпин, улыбаясь. — Это что, имя, которое ты думаешь взять? Я бы сказал, что одного «Избранного» вполне достаточно.
— Это не имеет никакого отношения ко мне! — возмущенно воскликнул Гарри. — Принц-Полукровка — это какой-то бывший студент Хогвартса. У меня есть его старый учебник по зельям. Он записывал в нем заклинания, которые сам придумывал. Одно из них — Levicorpus...
— О, оно было очень модным во времена моей учебы, — сказал Люпин, погружаясь в воспоминания. — Был период в несколько месяцев на моем пятом курсе, когда нельзя было шагу ступить и не быть подвешенным в воздухе за лодыжку.
— Мой папа использовал его, — сказал Гарри. — Я видел в Омуте Памяти, он использовал его на Снейпе.
Он попытался сказать это как можно небрежнее, как малозначащее замечание по ходу разговора, но он не был уверен, что достиг нужного эффекта: Люпин улыбнулся со слишком уж понимающим выражением.
— Да, — сказал он. — Но он был не единственный. Как я уже сказал, оно было очень популярно... знаешь, такие заклинания приходят и уходят...
— Но получается, что оно было изобретено, когда ты учился в школе, — настаивал Гарри.
— Необязательно, — ответил Люпин. — Заклятия входят и выходят из моды, как и все остальное.
Люпин в упор посмотрел на Гарри, а затем тихо сказал:
— Джеймс был чистокровным, Гарри, и я тебя уверяю, он никогда не просил нас называть себя "принцем".
Оставляя надежду, Гарри спросил:
— И это не был Сириус? Или ты?
— Никоим образом.
— Эх. — Гарри уставился на огонь. — Я только подумал... Он во многом помог мне на уроках по зельям, этот Принц.
— Сколько лет этой книге, Гарри?
— Не знаю, я не смотрел.
— Что ж, возможно, это подскажет тебе, когда Принц учился в Хогвартсе, — сказал Люпин.
Вскоре после этого Флер решила изобразить Селестину, поющую "Котел, полный горячей, крепкой любви", что было воспринято всеми при беглом взгляде на выражение лица миссис Уизли как знак, что пора спать. Гарри и Рон взобрались в комнату последнего в мансарде, где для Гарри была поставлена раскладушка.
Рон уснул почти мгновенно, но Гарри, прежде чем лечь в кровать, порылся в своем чемодане и нашел там "Продвинутое зельеварение". Он перелистывал страницы книги, пока не нашел, наконец, на передней обложке дату выпуска. Она была издана почти пятьдесят лет назад. Ни его отец, ни друзья отца не могли учиться в Хогвартсе пятьдесят лет назад. Чувствуя сильное разочарование, Гарри бросил книгу обратно в чемодан, погасил лампу и откинулся на подушку, думая об оборотнях и Снейпе, Стэне Шанпайке и Принце-Полукровке, и наконец погрузился в беспокойный сон, наполненный кричащими тенями и плачем укушенных детей...
— Да она шутит...
Гарри вздрогнул и проснулся. Он увидел до отказа набитый чулок в ногах своей кровати. Он надел очки и огляделся. Перед крошечным окошком, почти полностью залепленным снегом, на кровати очень прямо сидел Рон и разглядывал нечто, больше всего походившее на толстую золотую цепь.
— Что это? — спросил Гарри.
— Это от Лаванды, — с отвращением ответил Рон. — Неужели она думает, что я буду носить...
Гарри пригляделся повнимательнее и расхохотался: с цепи свисали большие буквы из золота, которые складывались в слова:
"Мой любимый"
— Здорово, — сказал он. — Класс. Ты обязательно должен показаться в этом перед Фредом и Джорджем.
— Если ты им расскажешь, — сказал Рон, пряча ожерелье под подушкой, — я... я... я тогда...
— Будешь на меня заикаться? — спросил Гарри, ухмыляясь. — Брось, стал бы я им говорить!
— Да как она могла подумать, что мне может понравиться что-то подобное? — вопросил Рон пространство, выглядя совершенно обескураженным.
— Ну, вспомни, — сказал Гарри. — Не проговаривался ли ты случайно, что хотел бы появиться где-нибудь со словами "мой любимый" на шее?
— Ну... Мы не очень-то много разговаривали, — сказал Рон. — В основном...
— Целовались, — закончил Гарри.
— Ну, да, — ответил Рон. Он помедлил секунду, затем спросил: — Гермиона правда встречается с МакЛаггеном?
— Не знаю, — ответил Гарри. — Они были вместе на вечеринке у Слагхорна, но мне кажется, они не очень-то поладили.
Рон полез глубже в свой чулок, выглядя повеселевшим.
Подарок Гарри состоял из свитера с большим золотым снитчем на груди, связанного миссис Уизли, большой коробки с продукцией "Уловок умников Уизли" от близнецов и чуть влажного, пахнущего плесенью свертка с надписью: "Хозяину от Кричера".
Гарри уставился на него.
— Как думаешь, его безопасно разворачивать? — спросил он.
— Ничего опасного там быть не может, всю нашу почту по-прежнему досматривают в министерстве, — отозвался Рон, однако он глазел на пакет с подозрением.
— Я как-то не подумал о подарке для Кричера. Дарят ли люди обычно что-нибудь на Рождество своим домовым эльфам? — спросил Гарри, осторожно ощупывая сверток.
— Гермиона бы подарила, — заметил Рон. — Но ты сперва посмотри, что там, прежде чем чувствовать себя виноватым.
В следующее мгновение Гарри вскрикнул и спрыгнул со своей раскладушки. В свертке оказалась куча личинок.
— Здорово, — воскликнул Рон, покатываясь со смеху. — Очень остроумно!
— Лучше уж это, чем твое ожерелье, — сказал Гарри, и Рон разом скис.
За рождественским завтраком все были в новеньких свитерах, все, кроме Флер (на которую, по-видимому, миссис Уизли не пожелала тратить еще один) и самой миссис Уизли, на которой зато была темно-синяя, с иголочки, шляпка, на которой поблескивали крошечные бриллианты, и золотое ожерелье.
— Это Фред и Джордж мне подарили! Милые!
— Ну, мы начинаем ценить тебя все больше и больше, мама, теперь, когда сами стираем свои носки, — сказал Джордж, легкомысленно отмахнувшись. — Пастернака, Ремус?
— Гарри, у тебя личинка в волосах, — весело сказала Джинни, наклоняясь через стол, чтобы убрать ее. Гарри почувствовал, как по его шее побежали мурашки, не имевшие никакого отношения к личинке.
— Какой ужьас, — сказала Флер, манерно вздрагивая.
— Точно, — сказал Рон. — Подлить соуса, Флер?
В своем стремлении помочь ей Рон опрокинул соусник; Билл взмахнул палочкой, и капли соуса взлетели в воздух и покорно вернулись в соусник.
— Ты прямо как эта Тонкс, — сказала Флер после того, как поцеловала Билла в знак благодарности. — Она вещно опг'окидывает...
— Я пригласила нашу дорогую Тонкс к нам в гости сегодня, — сказала миссис Уизли, накалывая кусок моркови с излишней силой и сердито глянув на Флер, — но она не придет. Ты не говорил с ней в последнее время, Ремус?
— Нет, я ни с кем особенно не общался, — ответил Люпин. — Но у Тонкс ведь есть своя семья, чтобы справить Рождество.
— Хмм, — промычала миссис Уизли. — Возможно. Но у меня сложилось впечатление, что она собирается справлять Рождество одна.
Она бросила на Люпина раздраженный взгляд, как будто это была его вина, что ее невесткой будет Флер вместо Тонкс, но Гарри, взглянув на Флер, которая кормила Билла кусочками индюшки со своей вилки, подумал, что миссис Уизли давно проиграла эту битву. Однако это напомнило ему о вопросе, который он хотел задать относительно Тонкс, и кого было спрашивать, если не Люпина, который знал все о патронусах?
— Патронус Тонкс поменял форму, — сказал он Люпину. — Снейп так сказал. Я не знал, что такое может быть. Почему патронус может поменяться?
Люпин прожевал свой кусочек индюшки и проглотил его, прежде чем медленно ответить:
— Иногда… большой шок… эмоциональное потрясение…
— Он большой, и у него четыре ноги, — сказал Гарри, пораженный внезапной догадкой и понизив голос. — Ой... Это же не может быть?..
— Артур! — внезапно вскрикнула миссис Уизли. Она приподнялась со стула, схватившись за сердце и неотрывно глядя в окно. — Артур, это Перси!
— Что?
Мистер Уизли оглянулся. Все быстро обернулись к окну; Джинни встала, чтобы лучше видеть. Там, в самом деле, был Перси Уизли; он шагал по заснеженному саду, его очки в роговой оправе блестели на солнце. Но он был не один.
— Артур, он… он с министром!
И верно, за Перси, чуть прихрамывая, следовал человек, которого Гарри видел в "Ежедневном пророке". На его черный плащ и гриву седеющих волос налип снег. Никто не успел вымолвить ни слова, а мистер и миссис Уизли только обменялись ошеломленными взглядами, прежде чем кухонная дверь открылась, и на пороге возник Перси.
На несколько секунд повисло тягостное молчание. Затем Перси сказал весьма натянуто:
— Счастливого Рождества, мама.
- О, Перси! — всхлипнула миссис Уизли и бросилась обнимать его.
Руфус Скримджер остановился на пороге, опираясь на свою трость и улыбался, наблюдая за этой трогательной сценой.
— Простите мне мое вторжение, — сказал он, когда миссис Уизли посмотрела на него, сияя от радости и вытирая глаза. — Перси и я были тут неподалеку... работали, знаете ли... и он не мог удержаться и не зайти к вам.
Но Перси не выказывал желания поздороваться с остальными. Он стоял очень прямо и выглядел неловко, и смотрел поверх голов остальных. Мистер Уизли, Фред и Джордж разглядывали его с каменными лицами.
— Пожалуйста, проходите, садитесь, министр! — засуетилась миссис Уизли, поправляя шляпу. — хотите немного пидейки, и ундинга... то есть...
— Нет, нет, моя дорогая Молли, — сказал Скримджер. Гарри догадался, что он узнал ее имя от Перси перед тем как они зашли в дом. — Я не хочу вмешиваться, меня бы здесь вообще не было, если бы Перси не захотел так сильно вас видеть…
— Ах, Персик! — воскликнула миссис Уизли со слезами в голосе, пытаясь его поцеловать.
— Мы только заглянули на пять минут, поэтому я бы хотел прогуляться по саду, пока вы не поговорите с Перси. Нет, нет, я Вас уверяю, я не хочу мешать! Ну, чтож, если бы кто-нибудь взялся показать мне ваш очаровательный сад... Ах, тот молодой человек уже доел, почему бы ему со мной не прогуляться?
Атмосфера вокруг стола заметно изменилась. Все теперь переводили взгляд со Скримджера на Гарри. Казалось, никто не счел убедительной попытку Скримджера показать, что он не знает имени Гарри, или естественным то, что именно его министр попросил показать сад, хотя Джинни, Флер и Джордж тоже уже очистили свои тарелки.
— Ну, хорошо, — сказал Гарри в тишине.
Он не был одурачен; несмотря на все разглагольствования Скримджера о том, что они просто были в этом районе, что Перси хотел навестить семью, настоящая причина была в этом — Скримджер искал возможность поговорить с Гарри наедине.
— Все в порядке, — тихо сказал он, проходя мимо Люпина, уже, было, привставшего со стула, — в порядке, — повторил он, когда мистер Уизли открыл рот, чтобы что-то сказать.
— Замечательно! — воскликнул Скримджер, давая Гарри пройти в сад. — Мы только пройдем по саду, а потом Перси и я уйдем. Всем привет!
Гарри шел через двор к заросшему, занесенному снегом саду Уизли; Скримджер прихрамывал рядом. Гарри знал, что он был прежде главой аврората; он выглядел сильным и побывавшим в боях человеком, разительно отличаясь от тучного Фаджа с его шляпой-котелком.
— Очаровательно, — сказал Скримджер, останавливаясь у забора и оглядывая заснеженный газон и неразличимые растения. — очаровательно.
Гарри ничего не сказал. Он чувствовал, что Скримджер за ним наблюдает.
— Я очень давно хотел встретиться с тобой, — сказал Скримджер через несколько минут. — ты знал об этом?
— Нет, — честно ответил Гарри.
— О, да, уже давно. Но Дамблдор очень тебя защищает, — сказал Скримджер. — естественно, конечно, это естественно, после всего, через что ты прошел… особенно после того, что случилось в министерстве…
Он подождал какого-нибудь ответа Гарри, но тот не сделал ему этого одолжения, так что он продолжил:
— Я надеялся поговорить с тобой с тех самых пор, как получил должность, но Дамблдор — по вполне понятным причинам, как я уже сказал, — не давал мне этой возможности.
Гарри по-прежнему молчал, ожидая продолжения.
— Все эти распространившиеся слухи! — продолжил Скримджер. — Ну, мы оба знаем, как искажаются подобные истории... Эти перешептывания о пророчестве... о том, что ты «Избранный»…
Они приближались, подумал Гарри, к непосредственной причине визита Скримджера.
— Я предполагаю, Дамблдор обсуждал это с тобой?
Гарри задумался, стоило ли ему солгать или нет. Он посмотрел на маленькие следы гномов на цветочных клумбах и на утоптанный участок, где Фред поймал гнома, который теперь был в пачке на верхушке Рождественской елки. Наконец, он решился на правду… или на часть ее.
— Угу, мы обсуждали это.
— Правда, правда… — сказал Скримджер. Гарри видел уголком глаза, что Скримджер поглядывает на него, так что сделал вид, что очень заинтересовался гномом, который только что высунул голову из-под замерзшего рододендрона. — и что Дамблдор сказал тебе, Гарри?
— Извините, но это только между нами, — ответил Гарри.
Он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более вежливо, и тон Скримджера также оставался легким и дружелюбным, когда он сказал:
— О, конечно, если это секрет, то я бы не хотел, чтобы ты его разглашал… нет, нет… и в любом случае, разве это имеет значение, действительно ли ты "Избранный" или нет?
Гарри надо было обдумать эту мысль несколько секунд перед ответом.
— Я не очень понимаю, что Вы имеете в виду, министр.
— Ну, для тебя, конечно же, это очень важно, — со смехом сказал Скримджер. — Но для магического сообщества в целом... Это же все вопрос восприятия. По-настоящему важно то, во что люди верят.
Гарри ничего не ответил. Он, кажется, начинал понимать, куда они двигались, но он не собирался помогать Скримджеру добраться до сути. Гном под рододендроном теперь рылся в поисках червей под корнями растения, и Гарри неотрывно смотрел на него.
— Люди верят, что ты — «Избранный», понимаешь? — сказал Скримкджер. — Они думают, что ты герой, — каковым ты, безусловно, и являешься, избранный ты или нет! Сколько раз ты уже встречался лицом к лицу с Тем-Кого-Нельзя-Называть? В любом случае, — продолжил он, не дожидаясь ответа, — ты — символ надежды для многих, Гарри. Мысль о том, что есть кто-то, кому под силу, кому, возможно, даже предназначено уничтожить Того-Кого-Нельзя-Называть, естественно, внушает людям надежду. И я уверен, что как только ты поймешь это, ты сочтешь едва ли не своей обязанностью присоединиться к министерству и ободрять всех и каждого.
Гном только что добыл червя и теперь изо всех сил тянул его из смерзшейся земли. Гарри молчал так долго, что Скримджер сказал, переводя взгляд с него на гнома:
— Забавные они создания, правда? Но что ты скажешь, Гарри?
— Я не очень понимаю, чего Вы хотите, — медленно проговорил Гарри. — "Присоединиться к министерству"... Что это значит?
— О, ничего обременительного, уверяю тебя, — ответил Скримджер. — Если бы тебя видели время от времени входящим и выходящим из министерства, это создало бы нужное впечатление. И, разумеется, в министерстве у тебя была бы отличная возможность поговорить с Гавэйном Робартсом, моим преемником на должности главы аврората. Долорес Амбридж говорила мне, что ты лелеешь мечту стать аврором. Что ж, это можно легко устроить...
Гарри почувствовал, как в нем закипает ярость: так, значит, Долорес Амбридж по-прежнему работает в министерстве!
— Короче говоря, — сказал он, словно желая только прояснить несколько моментов, — Вы хотите создать впечатление, что я работаю на министерство?
— Это бы воодушевило людей, показало бы, что ты принимаешь в происходящем большее участие, — сказал Скримджер с явным облегчением, что Гарри так быстро уловил суть. — Речь идет о том, чтобы дать людям надежду, дать понять, что происходит что-то важное...
— Но если я буду появляться в министерстве, — продолжил Гарри, все еще стараясь, чтобы его голос звучал дружелюбно, — не покажется ли окружающим, что я одобряю его действия?
— Ну, — сказал Скримджер, чуть нахмурившись, — ну, да, отчасти поэтому мы бы хотели...
— Нет, я не думаю, что это меня устроит, — вежливо сказал Гарри. — Видите ли, я не согласен с некоторыми действиями министерства. Например, с тем, что Стэна Шанпайка удерживают под стражей.
Скримджер молчал некоторое время, но выражение его лица мгновенно стало жестче.
— Я и не рассчитывал, что ты поймешь, — сказал он, с куда меньшим успехом скрывая гнев, чем Гарри. — Сейчас опасные времена. Нужно принимать какие-то меры. Тебе только шестнадцать...
— Дамблдору значительно больше шестнадцати, но он тоже считает, что Стэну нечего делать в Азкабане, — сказал Гарри. — Вы делаете из Стэна козла отпущения, точно так же, как хотите сделать из меня талисман.
Они долго и жестко смотрели друг на друга. Затем Скримджер произнес, без намека на теплоту в голосе:
— Понятно. Итак, ты предпочитаешь, как и твой герой Дамблдор, противопоставлять себя министерству?
— Я не хочу, чтобы меня использовали, — сказал Гарри.
— Кое-кто сказал бы, что быть использованным министерством — твоя обязанность!
— Угу, а другие сказали бы, что Ваша обязанность — проверять, действительно ли человек является Пожирателем Смерти прежде, чем отправлять его в тюрьму, — ответил Гарри, начиная выходить из себя. — Вы делаете то же, что делал Барти Крауч. Вы же не заботитесь об установлении истины! То у нас был Фадж, делавший вид, что все прекрасно, когда у него под носом убивали людей, теперь у нас Вы, отправляющий невинных людей за решетку и желающий изобразить, что на Вас работает "Избранный"!
— Так ты не "Избранный"? — спросил Скримджер.
— Мне показалось, Вы сказали, что это не имеет значения, — сказал Гарри с грустным смешком. — Для Вас, во всяком случае.
— Мне не следовало этого говорить, — поспешно произнес Скримджер. — Это было бестактно...
— Нет, это было честно, — сказал Гарри. — То немногое, что Вы сказали мне честно. Вас не интересует, выживу я или нет, но Вас очень интересует, чтобы я помогал министерству делать вид, что Вы выигрываете войну против Волдеморта. Я не забыл, министр...
Он поднял правый кулак. На тыльной стороне его холодной ладони просвечивали белые шрамы, которые Долорес Амбридж заставила его врезать в собственную плоть: "Я не должен лгать".
— Я что-то не помню, чтобы Вы кидались на мою защиту, когда я пытался рассказать всем, что Волдеморт вернулся. В прошлом году министерство не набивалось так настойчиво мне в друзья.
Они стояли в молчании, таком же ледяном, как земля у них под ногами. Гном наконец сумел вытащить червя и теперь радостно его обсасывал, укрывшись под нижними ветвями куста рододендрона.
— Что затевает Дамблдор? — резко спросил Скримджер. — Где он пропадает, когда его нет в Хогвартсе?
— Понятия не имею, — ответил Гарри.
— И ты бы не сказал мне, даже если бы знал, — сказал Скримджер, — не так ли?
— Не сказал бы, — подтвердил Гарри.
— Что ж, мне придется поискать другие пути, чтобы разузнать это.
— Попробуйте, — равнодушно сказал Гарри. — Но Вы, кажется, умнее Фаджа, так что могли бы учиться на его ошибках. Фадж пытался вмешиваться в дела Хогвартса. Как Вы могли заметить, он больше не министр, а Дамблдор по-прежнему директор. Я бы оставил Дамблдора в покое, будь я на Вашем месте.
Возникла долгая пауза.
— Что ж, я вижу, что он хорошо тебя обработал, — сказал Скримджер. Взгляд его глаз за очками в проволочной оправе был холодным и жестким. — Ты человек Дамблдора целиком и полностью, верно, Поттер?
— Именно, — ответил Гарри. — Рад, что Вы это уяснили.
И повернувшись к министру магии спиной, он зашагал к дому.