Глава 2. В память
Переводчик -
Trepur, мастер Дилле, Ворон (1); Ворон (2); Серая Метелка (повторная бета)
корректор -
Шаера, Чжоули
Порез на правой руке Гарри кровоточил. Сжав правую ладонь левой и чертыхаясь себе под нос, Гарри плечом приоткрыл дверь спальни. Послышался хруст бьющегося фарфора: Гарри наступил на чашку с холодным чаем, стоявшую на полу возле двери.
— Что за?.. — возмутился Гарри, но тут же запнулся.
Он оглянулся, однако лестничная площадка дома номер четыре по Прайвет Драйв была пуста. Возможно, чашка была очередной гениальной, но от этого не менее идиотской, ловушкой, которую изобрёл Дадли. По-прежнему не опуская правую руку, из пореза на которой сочилась кровь, Гарри левой рукой собрал осколки чашки и отправил их и в без того переполненную корзину, едва видневшуюся за дверью его спальни. Затем он, тяжело топая, пошёл в ванную, чтобы, наконец-то, подставить палец под струю холодной воды.
Как же всё-таки глуп, возмутителен, в конце концов, невероятен, а, главное, бесцелен закон, запрещающий колдовать до совершеннолетия, даже если до него осталось всего четыре дня! Хотя, надо признать, этот порез доставил бы немало хлопот и в том случае, если бы ему было разрешено применять магию: в школе он никогда не изучал, как заживлять раны. Только сейчас, особенно в свете его ближайших планов, Гарри пришёл к мысли, что неумение обрабатывать раны - серьёзное упущение в его магическом образовании. Отметив про себя, что неплохо было бы спросить об этом Гермиону, он промокнул чайную лужу ворохом туалетной бумаги, затем прошёл обратно в спальню, захлопнув за собой дверь.
Гарри провёл всё это утро за опустошением своего школьного чемодана, впервые с того дня, как он собрал его шесть лет тому назад. В предыдущие годы Гарри обычно просто бегло просматривал лежащие сверху вещи, при необходимости добавляя или заменяя кое-какие, оставляя на дне чемодана слой всякого мусора: старые перья, сушёные глаза жуков, непарные носки, неподходящие по размеру… Поэтому немудрено, что несколько минут назад, запустив руку в этот мусор, он ощутил резкую боль в безымянном пальце и, высвободившись, обнаружил порез, из которого лилась кровь.
Теперь Гарри действовал чуть осторожнее. Вновь встав на колени около чемодана, он ощупал рукой дно и достал значок, надпись на котором колебалась между двумя тускло мигающими: «Поддержим Седрика Диггори!» и «Поттер — вонючка!». Затем на свет был извлечён обветшалый, надтреснутый вредноскоп, за ним - золотой медальон, в котором была спрятана записка с подписью «Р.А.Б.», а после них, наконец, обнаружился острый край какого-то предмета, которым Гарри и ухитрился порезаться. Он сразу догадался, что это такое: предмет оказался осколком зеркала, сантиметров в пять длиной, которое Гарри подарил его покойный крёстный отец, Сириус. Гарри отложил стекло в сторону и ещё раз внимательно пошарил по чемодану в поисках других осколков, но больше ничто не напоминало ему о последнем подарке крёстного, за исключением раскрошенного стекла, прилипшего, как мерцающий песок, к мусору на самом дне чемодана.
Гарри присел и принялся изучать этот зазубренный осколок зеркала, о который недавно порезался, но не увидел в нём ничего, кроме отражения собственного зелёного глаза. Он положил стекляшку на непрочитанный, свежий выпуск «Ежедневного Пророка», лежавший на кровати, и принялся рьяно разбирать оставшийся в чемодане мусор, пытаясь сдержать нахлынувшие горькие воспоминания и справиться с приступом сожаления и тоски, которые вызвало обнаружение разбитого зеркала.
Через час чемодан совсем опустел. Гарри выкинул бесполезные вещи, а остальные разложил на две кучки: в одной лежали те, которые могли бы пригодиться ему в обозримом будущем, а в другой — менее важные. Школьная мантия, форма для квиддича, котёл, пергамент, перья и бoльшая часть учебников были свалены в углу, потому что Гарри не собирался брать их с собой. Интересно, как с ними поступят его дядя с тётей? Скорее всего, сожгут, но ночью, пока все спят, как улики, свидетельствующие о каком-то ужасном преступлении! Маггловскую одежду, плащ-невидимку, набор для приготовления зелий, несколько книг, подаренный Хагридом фотоальбом, пачку писем и волшебную палочку Гарри упаковал в потёртый от времени рюкзак. Медальон и карту мародёров он засунул в передний карман. Столь почётное место было отведено медальону вовсе не потому, что он имел какую-то особую ценность — во всех обычных смыслах он ничего не стоил, — а лишь из-за усилий, затраченных на его приобретение.
Теперь оставалась лишь внушительная стопка газет на столе возле клетки его полярной совы Хедвиги: их число в точности соответствовало количеству дней, проведённых Гарри на Прайвет Драйв этим летом.
Мальчик поднялся на ноги, потянулся и направился к письменному столу. Хедвига сидела неподвижно, не обращая никакого внимания на своего хозяина, бросающего после пролистывания газеты одну за другой в мусорное ведро. Сова спала, а, может быть, только притворялась спящей — она сердилась на Гарри за то, что тот ограничивал время, проводимое ею на воле.
Добравшись до самых последних газет в кипе, Гарри стал внимательно перечитывать их заголовки, пытаясь разыскать номер, который пришёл вскоре после того, как он вернулся на Прайвет Драйв в начале лета. Гарри помнил, что на первой странице была упомянута преподавательница маггловедения Черити Бербейдж, ушедшая в отставку. Наконец, он нашёл нужный номер, опустился на стул около письменного стола и, открыв десятую страницу, начал читать статью, которую искал.
ПАМЯТИ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА
Эльфиас Додж
Я познакомился с Альбусом Дамблдором в возрасте одиннадцати лет, первого сентября, когда мы оба поступили в Хогвартс на первый курс. Нет никаких сомнений в том, что причиной нашей взаимной симпатии стало товарищество по несчастью, так как мы оба ощущали себя изгоями. Дело в том, что незадолго до поступления в Хогвартс я переболел драконьей оспой, и, хотя к тому времени уже не представлял никакой опасности для окружающих, мое, в рытвинах, лицо и его зеленоватый цвет мало у кого вызывали желание познакомиться со мной. Что же касается Альбуса, то его преследовала дурная слава: всего за год до описываемых событий его отца по имени Персиваль обвинили в нападении на трех молодых магглов, причем это событие получило широкую огласку.
Альбус никогда не отрицал, что его отец, впоследствии погибший в Азкабане, действительно совершил вопиющее преступление. Напротив, когда я однажды набрался храбрости и спросил его, что он думает об этом, Альбус уверил меня, что его отец действительно виновен. Но впоследствии Дамблдор отказывался обсуждать это грустное событие, хотя многие пытались разговорить его на эту тему. Некоторые даже были склонны одобрять злодеяния отца Альбуса, полагая, что сам Альбус так же ненавидит магглов, как и они. Ошибиться сильнее, наверное, было невозможно, поскольку всякий, кто знал Альбуса, подтвердил бы, что тот никогда не проявлял ни малейшей антипатии к магглам. Наоборот, в последующие годы, из-за своего стремления оказывать магглам всяческую поддержку, он нажил себе массу врагов.
Однако всего через несколько месяцев слава самого Альбуса стала затмевать печальную известность его отца. К концу первого года обучения он уже был известен не как сын магглоненавистника, а как, ни много ни мало, самый блестящий студент, когда-либо учившийся в школе. Те из нас, кто имел счастье причислять себя к его друзьям, не упускали возможности следовать его примеру, не говоря уже о том, что мы всегда могли рассчитывать на его помощь и поддержку, на которые он всегда был щедр. Спустя годы, он как-то признался мне, что уже тогда точно знал: самое большое удовольствие в жизни — это учить людей.
Альбус не только завоевал все возможные школьные награды, но и довольно скоро вступил в переписку со многими выдающимися магами, среди которых были и такие, как знаменитый алхимик Николас Фламель, создавший философский камень, прославленная колдунья Батильда Бэгшот, специализирующаяся на изучении истории магии, а также Адальберт Воффлинг, изучающий теорию магии. Некоторые из работ Дамблдора были опубликованы в научных изданиях, таких как «Трансфигурация сегодня», «Занятия по заклинаниям» и «Практическое зельеварение», а впоследствии его избранные работы были включены в школьную программу. Карьера Дамблдора обещала быть столь блестящей, что его назначение на пост министра магии было лишь вопросом времени. И, хотя в последующие годы ему часто пророчили, что он в шаге от занятия этой должности, всё же Альбус был весьма далёк от чиновничьих амбиций.
Спустя три года после начала нашего обучения в Хогвартсе брат Альбуса, Аберфорт, поступил в школу. Они не отличались особым сходством: Аберфорт никогда не был прилежным в отличие от Альбуса, предпочитая разрешать споры кулаками, а не обоснованными доводами. Но всё же неправильно было бы утверждать, что настолько непохожие друг на друга братья не дружили, — ладили они неплохо. Справедливости ради следует заметить, что чрезвычайно тяжело вечно пребывать в тени старшего брата. Друзьям Альбуса приходилось постоянно мириться с тем, что он затмевал собой их всех. Вряд ли его брату было легче.
После окончания Хогвартса мы с Альбусом решили отправиться в поездку по миру, обычную для выпускников, чтобы повидаться с известными иностранными магами, понаблюдать за их работой, прежде чем заняться собственной карьерой. Но тут произошла трагедия, которая помешала нашим планам. Буквально накануне поездки мать Альбуса, Кендра, умерла, оставив Альбуса главой и единственным кормильцем семьи. Я ненадолго отложил свой отъезд и задержался до похорон Кендры, чтобы почтить её память, а затем отправился в путешествие один. Альбус не мог присоединиться ко мне, он должен был заботиться о своих младших брате и сестре, да и денег у них осталось мало.
В то время мы почти не общались. Я писал Альбусу, возможно, бестактные письма, в которых описывал чудеса, встретившиеся мне во время моего путешествия: от чудесного побега от греческих химер до опытов египетских алхимиков. В ответ он писал мне о повседневной рутине. Я догадывался, что такая жизнь была слишком скучна и уныла для такого блестящего мага, как Альбус. Но я был увлечён собственными впечатлениями от поездки, а когда через год узнал, что на семью Дамблдоров обрушилось новое несчастье – смерть сестры Альбуса, Арианы, - то пришёл в ужас.
Хотя Ариана отличалась очень слабым здоровьем, её смерть, которая случилась так скоро после потери матери, стала серьёзным ударом для обоих братьев. Все близкие друзья Альбуса – а я причисляю себя к числу этих счастливцев – признавали, что смерть Арианы, ответственность за которую он брал на себя (хотя, конечно, он был невиновен), навсегда оставила на нём глубокий след. Когда я вернулся домой, то встретил молодого человека, который испытал больше страданий, чем иные старики. Альбус стал более замкнут, чем раньше, беззаботность исчезла. Кроме того, потеря Арианы не только не сблизила братьев, но создала отчуждённость между Альбусом и Аберфортом. (Со временем напряжённость между ними рассеялась, и они восстановили пусть не близкие, но тёплые отношения друг с другом.) С тех пор Альбус редко говорил о своих родителях или об Ариане, и его друзья привыкли не упоминать их в разговоре.
Другие биографы опишут последующие успехи Дамблдора и его неоценимый вклад в копилку магических знаний, например, открытие двенадцати применений драконьей крови, столь полезное для грядущих поколений. Они также напишут, с какой мудростью Дабмлдор вёл судебные заседания в Визенгамоте или как в 1945 году он сражался на магической дуэли с Гринделвальдом. Присутствовавшие при этой непревзойдённой по уровню дуэли испытали ужас и благоговение, наблюдая за битвой двух величайших магов. Победа Дамблдора стала поворотной точкой во всей магической истории, которая может сравниться только с введением Международного Статута о Секретности или с низвержением Того-Кто-Не-Должен-Быть-Назван.
Альбус Дамблдор никогда не отличался высокомерием или тщеславием. Он мог найти достоинства в любом человеке, даже если они были жалкими и незначительными. Я думаю, что таким чутким и отзывчивым Альбуса сделали ранние потери. Я буду скучать по его дружбе больше, чем могу выразить, но моя утрата не может сравниться с утратой всего магического мира. Бесспорно, он был самым любимым и самым вдохновенным директором Хогвартса. Альбус Дамблдор умер, как жил. До последнего часа он трудился во имя великого блага и всегда был готов протянуть руку маленькому мальчику, переболевшему драконьей оспой, как в тот день, когда мы с ним познакомились.
Гарри закончил читать, но всё ещё смотрел на фотографию, сопровождавшую некролог. На лице Дамблдора играла хорошо знакомая добрая улыбка, а его взгляд поверх очков-половинок даже на газетной бумаге производил на Гарри впечатление рентгена, вызывая чувство печали, смешанной с ощущением унижения. Ему казалось, что он неплохо знал Дамблдора, но после прочтения статьи был вынужден признать, что не знал его вообще. Гарри никогда не представлял себе детство и юность Дамблдора. Директор всегда был для него почтенным седовласым стариком. Мысль о Дамблдоре-подростке казалась столь же странной, как попытка представить глупую Гермиону или дружелюбного соплохвоста.
Гарри никогда не приходило в голову расспросить Дамблдора о его прошлом. Несомненно, такое проявление любопытства показалось бы странным и даже дерзким, но, в конце концов, всем было известно о легендарной дуэли Дамблдора с Гринделвальдом, и можно было бы спросить об этом, а также и о других знаменитых достижениях директора, но Гарри даже не подумал о такой возможности. Нет, они всегда обсуждали Гарри. Прошлое Гарри, будущее Гарри, планы Гарри… И сейчас Гарри казалось, что, несмотря на опасности, поджидающие его в будущем, несмотря на всю неопределённость ситуации, он упустил невосполнимые возможности, не узнав больше о Дамблдоре. Гарри сомневался, что получил честный ответ даже на тот единственный личный вопрос, заданный директору:
- Что Вы видите, когда смотрите в это зеркало?
- Я? Я вижу себя, а в руках у меня пара толстых шерстяных носков.
После минутного размышления Гарри вырвал некролог из «Пророка» и, аккуратно свернув, вложил в первый том «Практической защитной магии и использования её против Тёмных Искусств», а сама газета полетела в мусорную корзину. Гарри осмотрел комнату: она стала гораздо аккуратнее. Порядок нарушал лишь свежий выпуск «Ежедневного Пророка», всё ещё лежащий на кровати, и осколок разбитого зеркала на нём.
Гарри пересёк комнату и, отложив осколок в сторону, раскрыл газету. Утром, получив с совой свёрнутую газету, он лишь краем глаза взглянул на заголовки и отбросил её, убедившись, что о Волдеморте в ней ничего не говорится. Гарри был уверен, что Министерство заставляло «Пророк» скрывать все новости о Волдеморте, но сейчас он заметил, что упустил кое-что.
Внизу на первой странице, над фотографией угрюмо бредущего куда-то Дамблдора, был небольшой заголовок:
НАКОНЕЦ-ТО, ПРАВДА О ДАМБЛДОРЕ?
На следующей неделе выходит шокирующая история испорченного гения, считавшегося величайшим магом своего поколения. Рита Скитер развенчивает популярный образ спокойного седобородого мудреца и раскрывает мрачные тайны беспокойного детства, необузданной юности, пожизненной вражды, которые Дамблдор унёс с собой в могилу. ПОЧЕМУ он предпочёл скромный пост директора Хогвартса должности министра магии? КАКИМИ были истинные цели организации, известной как Орден Феникса? КАК на самом деле погиб Дамблдор?
Ответы на эти и на многие другие вопросы Рита Скитер раскрыла в новой сенсационной биографии «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора». Читайте эксклюзивное интервью нашего корреспондента Берри Брайтвайта с Ритой Скитер на странице 13, в развороте.
Гарри развернул газету и нашёл тринадцатую страницу. Статья венчалась фотографией, на которой было изображёно ещё одно хорошо знакомое лицо: женщина в очках с оправой, украшенной драгоценными камнями, с аккуратными белыми завитками волос и белоснежными зубами, обнажёнными, надо полагать, в улыбку победителя.
Приложив все усилия, чтобы не обращать внимания на этот отвратительный образ, Гарри начал читать.
В личном общении Рита Скитер куда теплее и мягче, чем можно предположить по знаменитым жёстким статьям, вышедшим из-под её пера. Поприветствовав меня в прихожей своего уютного дома, она проводила меня на кухню, где угостила чашечкой чая, кусочком торта и, разумеется, порцией свежих слухов.
«Ну, конечно, Дамблдор – мечта любого биографа, - сказала Скитер. – Такая длинная, наполненная жизнь. Я уверена, что моя книга будет первой в ряду очень и очень многих трудов на эту тему».
Скитер, безусловно, умеет работать быстро. Её девятисотстраничная книга была завершена всего через четыре недели после таинственной смерти Дамблдора в июне. Я спросил её, как она ухитрилась справиться в столь короткий срок.
«О, для такого опытного журналиста, как я, работа в крайние сроки становится второй натурой. Я знала, что волшебный мир жаждет знать всю историю, и хотела первой удовлетворить эту потребность».
Я упомянул недавние публичные заявления Эльфиаса Доджа, специального советника Визенгамота и старинного друга Дамблдора, о том, что «В книге Скитер меньше фактов, чем в карточках шоколадных лягушек».
Скитер откинула голову и рассмеялась.
«Милый Доджи! Я помню интервью с ним о правах полукровок несколько лет назад. Он совсем выжил из ума! Разговаривал со мной так, будто мы сидим на берегу озера Виндермер, и всё рассказывал, как ловить форель».
И всё же Эльфиас Додж обвиняет Риту в неточности, и на его слова обращают внимание многие. Действительно ли Скитер считает, что четырёх коротких недель было достаточно, чтобы получить полную картину долгой и необычной жизни Дамблдора?
«Ах, дорогой мой, - улыбнулась Скитер и нежно похлопала меня по руке, - ты знаешь не хуже меня, сколько информации можно собрать с помощью кошелька, набитого галеонами, отказа слышать слова «нет» и прытко пишущего пера!
Люди в очередь становились, чтобы поведать мне какую-нибудь гадость о Дамблдоре. Не все думают, что он был таким замечательным. Ты знаешь, многим важным шишкам он был как кость в горле. Но старый Доджи Додж может слезать со своего высокого гиппогрифа, так как у меня был доступ к одному источнику, за который большинство журналистов отдали бы свои палочки. Доступ к человеку, который никогда раньше не говорил публично и который был близок к Дамблдору в годы его беспокойной юности».
Такая реклама биографии от Скитер наводит на мысль, что её книга станет потрясением для тех, кто верил в безупречный образ жизни Дамблдора. «Какое открытие стало самым неожиданным?» - спросил я.
«Прекрати, Бетти, я не выдаю секреты, пока все не купят мою книгу!» - рассмеялась Скитер. – Но я обещаю, что все, кто всё ещё думает, что Дамблдор был белым, как его борода, будут сильно разочарованы! Достаточно сказать, что никто, услышав его гнев на Сами-Знаете-Кого, даже не предполагал, что он сам в юности увлекался Тёмными Искусствами! У волшебника, который все последние годы своей жизни призывал к терпимости, не было столь широких взглядов в молодости! Да, у Альбуса Дамблдора было крайне тёмное прошлое, не говоря уже о сомнительных родственниках, которых он с таким трудом скрывал».
Я спросил, имеет ли Скитер в виду скандального брата Дамблдора, Аберфорта, который был осуждён Визенгамотом за злоупотребление магией 15 лет назад.
«О, Аберфорт – лишь вершина навозной кучи, - засмеялась Скитер. – Нет-нет, есть кое-кто похуже этого любителя коз Аберфорта, даже похуже, чем их отец, калечащий магглов. Дамблдор не сумел скрыть правду: оба они обвинялись Визенгамотом. Нет, мать и сестра Альбуса заинтриговали меня больше: я немного покопалась в их жизни и открыла целое гнездо грязи... Но, как я уже говорила, вам придётся дождаться глав с девятой по двенадцатую, чтобы узнать всё в подробностях. Всё, что я сейчас могу сказать, - неудивительно, что Дамблдор никогда не рассказывал, как был сломан его нос».
Неужели семейные скелеты Дамблдора затмевают для Скитер блестящие способности директора Хогвартса, которые позволили ему совершить множество открытий в магии?
«У него были мозги, - признала она, - но всё же возникает вопрос, все ли предполагаемые достижения были его собственными. Как я показываю в шестнадцатой главе, Айвор Диллонсби утверждает, что он открыл восемь применений драконьей крови прежде, чем Дамблдор «позаимствовал» его бумаги».
Но нельзя отрицать значения некоторых достижений Дамблдора, - осмелился перебить я. – Как насчёт знаменитой победы над Гринделвальдом?
«О, я рада, что ты спросил о Гринделвальде, - сказала Скитер с соблазнительной улыбкой. - Боюсь, что те, кто простодушно верит в захватывающую победу Дамблдора, должны готовиться к бомбе… или даже к навозной бомбе. Очень грязная история. Скажу одно: не будьте так уверены, что этот поединок был похож на легендарную дуэль. Прочитав мою книгу, вы убедитесь, что Гринделвальд просто наколдовал белый платок на конце своей волшебной палочки и спокойно ушёл».
Скитер отказалась говорить дальше на эту интригующую тему, поэтому мы перешли к другой, которая, несомненно, заинтересует наших читателей больше всего.
«О да, - энергично кивнула головой Скитер. - Я отвожу целую главу, в которой рассказываю всю историю взаимоотношений Поттера и Дамблдора. Их называют нездоровыми, даже зловещими. Опять же, читатели должны будут купить мою книгу, чтобы узнать всю историю, но, несомненно, Дамблдор с самого начала проявлял к Поттеру неестественный интерес. Однако было ли это в интересах мальчика - посмотрим. Разумеется, не секрет, что у Поттера была очень беспокойная юность.
Я спросил, поддерживает ли Скитер контакты с Гарри Поттером, у которого в прошлом году она взяла знаменитое интервью, где Поттер убеждённо говорит о том, что Сами-Знаете-Кто вернулся.
«О да, у нас близкие отношения, - подтвердила Скитер. – У бедного Поттера совсем мало настоящих друзей. Мы познакомились в очень ответственный момент в его жизни – во время Турнира Трёх Волшебников. Возможно, я одна могу сказать, что знаю настоящего Гарри Поттера».
Мы подошли к тому, что о последних часах жизни Дамблдора распространяется множество слухов. Верит ли Скитер, что Поттер был с Дамблдором в момент смерти директора?
«Я не хочу рассказывать слишком много – всё это есть в моей книге, но очевидцы говорят, что в Хогвартсе видели Поттера убегающим с места событий сразу после того, как Дамблдор упал… выпрыгнул или был сброшен. Позже Поттер свидетельствовал против Северуса Снейпа, которого давно недолюбливал. Всё ли было так, как кажется? Это решит волшебное сообщество – им надо всего лишь прочесть мою книгу».
На этой интригующей ноте я прощаюсь с вами. Нет сомнений, что Скитер только что написала бестселлер. Легион поклонников Дамблдора может дрожать в ожидании правды об их герое, которая вскроется очень скоро.
Гарри дочитал статью до конца, но продолжал безучастно смотреть на страницу. Его затошнило от отвращения и ярости; он смял газету и со всей силы запустил её в стену, где она упала в груду мусора, скопившегося возле переполненной корзины.
Он начал ходить по комнате, открывая пустые ящики, собирая книги и перекладывая их из стопки в стопку, едва понимая, что делает. В голове его то и дело отдавались отдельные фразы из статьи: «Целая глава, в которой я рассказываю всю историю взаимоотношений Поттера и Дамблдора»… «Их называют нездоровыми, даже зловещими»… «В юности он увлекался Тёмными Искусствами»… «У меня был доступ к одному источнику, за который большинство журналистов отдали бы свои палочки»…
- Ложь! – заорал Гарри и увидел в окно, как сосед выключил на минуту газонокосилку и нервно посмотрел вверх.
Гарри тяжело опустился на кровать. Осколок зеркала отскочил прочь; мальчик поднял его и стал вертеть между пальцев, всё думая и думая о Дамблдоре и о той лжи, которую распространяла Рита Скитер…
Вспышка ярко-голубого света - и Гарри застыл, проведя по зубчатому осколку зеркала порезанным пальцем. Ему, должно быть, показалось. Он мельком оглянулся, но стены были покрашены в тошнотворно-персиковый оттенок, выбранный тётей Петуньей. Здесь не было ничего голубого, что могло бы отразиться в зеркале. Он вновь посмотрел в осколок, но увидел только собственный ярко-зелёный глаз.
Ему показалось. Другого объяснения не было. Показалось, потому что он думал о погибшем директоре. Если в чём-то и можно быть уверенным, так это в том, что больше никогда он не увидит пронзительных ярко-голубых глаз Альбуса Дамблдора.
